Толстушка в самолете
Шрифт:
– За любовные зелья. Те, что делают в Монтане.
Он не поднимает бокал, растерянно глядя на меня:
– А что за любовные зелья они там делают в Монтане? Многого не нужно, чтобы бык и корова отправились на танцы и сделали до-си-до 12 , если вы понимаете, о чем я.
Мое лицо снова вспыхивает, ладони потеют.
– Разве вы сейчас всю поездку в машине не рассказывали мне историю о парфюмерии рядом с вашим ранчо?
В этот раз он смеется. Не обрывистым смехом, а настоящим хохотом.
12
Особый
– Мое ранчо находится рядом с дорогой в Секлантас. – Видя, что я не понимаю, о чем он говорит, Гарет добавляет: – Помнишь мистера Миллера? Ранчо моего отца в Уайтфиш. Мое в Сальта, Аргентина.
– Ладно. Тогда за аргентинские любовные зелья.
Уайтфиш очень далеко от Аргентины. Еще одно напоминание о расстоянии между миром Гарета и моим.
Наши бокалы звякают, и он говорит:
– За это я выпью.
Я опускаю бокал и перехожу на воду перед мной:
– Мне придется попросить вас записать название, чтобы я могла заехать в следующий раз, когда буду в том месте.
К нашему столу подходит официант, видит, что мы так и не открыли меню, и молча уходит.
– Не волнуйтесь, – говорит Гарет. – Я отвезу вас туда после показа. И это, моя милая, не пустое обещание.
– Конечно. А я отведу вас в «Тако Белл» в студенческом союзе Университета Аризоны, когда в следующий раз приедете в Финикс, – фыркнув, отвечаю я.
Он делает последний глоток шампанского и наклоняет бокал в мою сторону:
– Добро пожаловать в мир успеха, Куки Вонн.
Толстая
1–2-й день программы NutriNation
– Добро пожаловать в NutriNation, – говорит женщина за серой стойкой.
Это начало моей новой жизни.
Я приехала домой вечером в субботу, как раз когда бабушка собиралась уйти, как обычно, играть в бинго. Он не стала спрашивать о поездке или почему я вернулась так рано. Мне всегда это нравилось в бабушке. Она знает, когда лучше промолчать.
От Терри или Марлен сообщений не было, никаких записок или электронных писем, объясняющих то, что произошло в Нью-Йорке. Я бродила по комнате, разговаривая сама с собой и зная, что нужно что-то делать с моими энергией и гневом.
Судя по всему, кто-то постоянно заболевал желудочным гриппом в вечер свиданий, поэтому я смогла попасть на дополнительную смену в «Донатвиле». Посетителей почти не было, но за стойкой сидели постоянные клиенты, и я была супермила с ними, пусть и притворно, доливая им кофе еще до того, как они успевали просить. В конце вечера у меня накопилось чуть больше пятнадцати баксов чаевых.
И это хорошо, потому что, чтобы присоединиться к NutriNation, нужно внести аванс в размере двенадцати баксов с лишним.
На следующее утро я направилась на собрание, проходившее в новом торговом центре в нескольких милях от бабушкиного дома. В субботу у них только одна встреча, и она начинается ровно в полдень. Так что вот я и пришла
Я встречаю Аманду Харви. Она почти как Чудо-Женщина. Во время вступления я узнаю, что у нее пять детей, две работы и еженедельник, увидев который, даже Бэтмен почувствовал бы себя лентяем.
Есть что-то странное в том, как она одевается. Словно она погуглила «повседневную деловую одежду» и попала на распродажу с купоном Kohl’s Cash. Ее густые пряди жестких каштановых волос выпрямлены утюжком. Если бы в компании Mattel делали куклу-маму из пригорода, за образец они бы взяли Аманду.
Поскольку над толстыми людьми шутят все, офис NutriNation находится между «Старбакс» и «Фостерс Фриз».
– Вы никогда не увидите кого-то отсюда там, – говорит Аманда. – Все мои ребята из NutriNation ходят в «Старбакс» за углом. Наверное, там они считают себя невидимыми.
Присоединиться легко. В процессе мне приходит в голову, что все эти люди зарабатывают на жизнь тем, что решают проблемы лишнего веса других. И знают, что делают. Они не взвешивают тебя на публике, не спрашивают о твоем размере, мерках или возрасте.
Экран весов находится за стойкой, чтобы никто не видел мой вес. Никто, кроме меня. Аманда незаметно передает мне буклет для наблюдения за моим весом. И вот оно. Аккуратные цифры написаны дешевой шариковой ручкой. Сто пятьдесят два килограмма.
Это моя первая встреча, и я ни с кем не разговариваю. До начала собрания я даже ни на кого не смотрю. После того как Аманда представляется, она просит выступить нескольких людей из группы. Кимберли празднует потерю сорока пяти килограммов. Рикель сидит рядом со мной и рассказывает нам, что сбросила почти шестьдесят восемь килограммов и теперь бегает на марафонах. Дейв сбросил девяноста килограммов, упорно отказываясь перестать пить пиво.
Они говорят об эмоциональном переедании. Я уделяю этому не слишком много внимания. Я долгое время считала, что потолстела, потому что бабушка хранит дома слишком много печенья.
Но, боже, Аманда словно бы обладает телепатией или типа того, потому что сразу же говорит:
– Ну вот, мы много говорили о том, что нельзя считать, будто у людей лишний вес только потому, что они переедают. Таким же образом нельзя сразу же делать предположения, почему люди переедают. Иногда это происходит, потому что они находятся в стрессе, скучают или расстроены.
Сидя рядом со мной, Рикель бормочет:
– Или их мама приехала в гости и не хочет возвращаться в Кливленд.
Не могу не вспомнить свою мать. Я бы ни за что не позволила ей отвезти меня кушать. Когда мне было семь, она не пришла на мой день рождения и послала ассистентку с тортом. Я выкинула его в мусорник. Я не заедаю эмоции. Но есть и другие воспоминания. Как бабушка ведет меня за мороженым каждый раз, как мама забывает позвонить. Вспоминаю любимый жаренный на гриле сыр, который я ела, когда мама уехала с Чэдом Тейтом. Не хочу об этом думать и провожу остаток встречи, разглядывая постеры на стене, показывающие веселящихся худых людей.