Толсты?е: безвестные и знаменитые
Шрифт:
«Таня – 8 лет. Все говорят, что она похожа на Соню, и я верю этому, хотя это также хорошо, но верю потому, что это очевидно. <…> Она не очень умна. Она не любит работать умом, но механизм головы хороший. Она будет женщина прекрасная, если бог даст мужа. И вот, готов дать премию огромную
Ждать пришлось довольно долго – старшая дочь Толстого вышла замуж, когда ей исполнилось тридцать пять лет. Но почему так поздно? Возможно, всему виной неразделённая любовь ещё в ранней юности, однако не исключено, что были куда более веские причины.
Видимо, и сама Татьяна Львовна была не в состоянии этого понять:
«Я всю жизнь была кокеткой и всю жизнь боролась с этим. <…> Иногда я жалею о том, что я так боролась с этим. Зачем? Но как только простое кокетство начинает переходить в более серьёзное чувство, то я опять это беспощадно ломаю и прекращаю. <…> Мне жаль того, что я совсем потеряла то страстное желание остаться девушкой, которое было последние года и особенно было сильно после "Крейцеровой сонаты"».
Так вот, оказывается, в чём дело! Авторитет знаменитого отца, его наставления и проповеди, его идеи, выраженные в литературной форме – всё это привело к тому, что жизнь Татьяны была сломана. Она всё время шла за своим отцом, как заворожённая, не понимая, зачем и почему. Прозрение наступит у неё гораздо позже.
А между тем, прежние поклонники уже остепенились, и будущего мужа пришлось искать среди женатых мужчин. Сначала возникла взаимная симпатия с одним из сподвижников отца, Евгением Ивановичем Поповым. Но что это за жизнь, если у мужа ни
Потомственный дворянин, землевладелец Михаил Сергеевич Сухотин первым браком был женат на фрейлине императорского двора Марии Михайловне Боде-Колычевой. Ко времени знакомства с Татьяной Львовной у него было шестеро детей, ещё не достигших совершеннолетия, так что разрушение такой семьи никак нельзя было оправдать – даже какой-то «неземной» любовью. Объяснение можно найти в дневнике Татьяны Львовны. Вот характерное признание, сделанное в 1890 году:
«Сколько морали я пишу для себя, и как мало она меня совершенствует».
Ну а когда началось серьёзное увлечение Сухотиным, Татьяна Львовна пишет:
«Вчера Маня [сестра] бранила меня за Сухотина. Говорила, что в Москве о нас сплетничают. Мне всё равно. Маня предупреждала меня против него, но и это бесполезно».
Бесполезно ещё и потому, что всё началось гораздо раньше, чем возникли эти сплетни:
«Я влюбилась в Сухотина, и так остро, как, пожалуй, никогда ещё не влюблялась. Я всегда чувствовала эту возможность с того дня, как я его видела у Дьяковых почти мальчиком, а я была почти ребенком. С тех пор всякий раз, как он был ко мне особенно ласков или когда другие говорили мне, что он любит меня, – меня это волновало и радовало. Но не было <…> ревности, не было потребности его присутствия или писем. И вдруг <…> всё это выползло наружу во всем своём безобразии».
Конец ознакомительного фрагмента.