Толстый – сыщик подводного царства
Шрифт:
Бросая шашку, он даже не подумал о направлении ветра, но бог на свете есть, и он за наших. Дымовуха перелетела пастбище и упала под забор сада точнехонько с наветренной стороны. Сейчас оттуда, клубясь и выстреливая языки, неслось плотное рыжее облако. Не верилось, что столько дыма могло поместиться в трубке размером чуть больше школьного пенала. Дым быстро растекался по земле и всплывал вверх, укутывая изумленно мычащих коров. Одну, которая оказалась ближе к шашке, уже накрыло с рогами.
Мотоциклисты не то поздно заметили атаку, не то решили, что дым только играет им на руку, увеличивая панику. Некоторое время они носились по полю,
Продолжалась она недолго. В мире вообще осталось мало тишины. Тонкий услышал плеск, словно переливали воду из ведра в ведро. Нетрудно было представить, как мотоциклист на четвереньках встает из лужи и с него потоками льется жидкая грязь. А потом…
Нет, мой друг, это все-таки книжка для школьников, а не курсовая работа на тему: «Красота и богатство русского языка». Если ты хочешь узнать, что услышал Тонкий, когда мотоциклисты один за другим попадали в лужу, то покажи папе свой дневник или постой минутку рядом с пунктом приема пустых бутылок, если мама позволит.
Тонкий злорадно кашлял в подсолнухах. Коровы спасены, злодеи наказаны. Росинант непонимающе мекал и толкал его рогами в бок. Бабульки громко охали, мотоциклисты продолжали начатый монолог. Из дыма высунулась удивленная коровья морда. Росинант мекнул на нее, и морда убралась.
Шашка прогорела, и дым стал рассеиваться так же быстро, как заволакивал поле. Ветер угнал последние рваные облачка. И тогда Тонкий увидел…
Все было как в старой песенке: оранжевое небо в клочьях дыма, оранжевое солнце, оранжевая зелень… Роль оранжевого верблюда исполняли три оранжевые коровы. В остальном реальность еще сильнее расходилась с песенкой. Оранжевая простыня на веревке… Оранжевые бабульки-свидетельницы, которые, онемев, глядели друг другу в оранжевые индейские лица… И злоумышленники, вымазанные с ног до головы оранжевой грязью.
Там, где упала дымовуха, краска легла ровно и густо, выкрасив забор, лавочку и траву в сочный апельсиновый цвет. А чем дальше от эпицентра, тем больше было вариантов: одну корову сильнее покрасило с наветренного бока, у другой на черной голове проявился залихватский рыжий чубчик, раньше белый. Самая веселенькая расцветка оказалась у мотоциклистов, которые носились по полю, подставляясь красящему дыму с разных сторон. Их заляпало пятнами всех оттенков, от нежно-оранжевого, как сладкий перец, до почти красного. Если бы шла война в пустынях Марса, то для нее потребовался бы именно такой камуфляж.
Рассмотрев друг друга, хулиганы проглотили языки. Молча подняли мотоциклы и пошли, не пытаясь завести моторы.
– А чавой-то? – в наступившей тишине громко спросила раскрашенная бабулька.
В этот момент Тонкий окончательно понял две вещи:
а) много лет назад кто-то пытался разыграть тетю Музу, подсунув вместо шашки белого дыма эту, сигнальную. Если бы тогда ее взвод пошел в атаку под прикрытием такой дымовой завесы, получилась бы еще та компания рыжих клоунов. Сигнальными шашками хорошо вызывать вертолет в тайгу: они скорее всего специально сделаны красящими, чтобы яркое пятно на земле оставалось и после того,
б) надо линять, пока бабульки не докопались, кто бросил шашку.
Подхватив свою табуретку, Тонкий стал пятиться в подсолнухи. И вдруг кто-то тронул его за плечо…
Глава XIV
Чем провинилась баба Зоя?
– Саша-джан, чего прячешься, да? И что горело?
Тонкий перевел дух. Он уже подумал, что сзади подкрался какой-нибудь приятель мотоциклистов, но это была всего лишь баба Зоя с непроизносимым отчеством. Судя по тому, что появилась она сзади, из подсолнухов, Карабогазголовна ходила к морю, вот и пропустила все шоу. У Тонкого не повернулся язык с ходу объяснить старушке, что, мол, он покрасил ее коров в оранжевый цвет, нечаянно.
– Тут ваши коровы пасутся? – спросил он, чтобы потянуть время, хотя знал, что да, ее. Козел же бабы-Зоин, и пасутся коровы у ее забора.
– Мои… Случилось что, да?
Тонкий уставился себе под ноги, готовясь каяться. Но тут баба Зоя и без него узнала, что случилось. Раздвинув подсолнухи, к ней потянулась коровья голова с оранжевым чубчиком.
– Ты?! – Старуха до пяток прожгла Тонкого взглядом и, не дожидаясь признания, кинулась осматривать корову.
Корова – длинное животное. Дойдя до хвоста, баба Зоя вышла из подсолнухов и получила возможность оценить пейзаж в целом, от пасущейся поблизости Рыжухи (бывшей Пеструхи) до оранжевого забора. Тонкий, вместо того чтобы смыться, плелся за ней, как на привязи. Он чувствовал себя виноватым.
– Ты?!! – басом повторила оскорбленная баба Зоя.
Тонкий в третий раз приготовился колоться и опять не успел. Говорю же, бог есть. Завидев хозяйку пострадавшего стада, из калиток повыскакивали другие бабульки и загалдели:
– Ой, Карапетовна, что было!
– Эти притарахтели и ну гонять!
– А коровы поразбеглись!
– А этим мало – гранату бросили!
– Раз! И все в дыму!
Из общего гвалта Тонкий выудил главное: «ГРАНАТУ» БРОСИЛИ ЭТИ!!!
Может быть, и есть правдолюбцы, которые на его месте сказали бы: «Нет, это я!» На Земле шесть миллиардов людей, уж, наверное, нашлась бы парочка и таких, но Тонкий честно признался себе, что не входит в их число. Он сунул под мышку свой табурет и ушел от греха подальше.
С бабой Зоей можно поговорить и после, когда соседки угомонятся. Надо же выяснить, знает ли она мотоциклистов. Жаль, номера он забыл посмотреть. Даже не заметил, были на мотоциклах номера или нет… «Ка-ра-петовна», – повторял про себя Тонкий, шагая к лагерю. Надо хоть прибраться в палатке, чтобы Ленка не сразу заметила пропажу дымовухи. «Ка-ра-петовна…» Кажется, запомнил.
Только он успел ликвидировать хламовник, как в палатку тихонько вползла Ленка и плюхнулась без сил.
– Зарядились, теперь можно и поспать! – сказала на это тетя Муза, вползая следом. – Ты тут не скучал, Саня?
Тонкий подумал, что еще десяток таких утренних приключений, и ему никогда больше не придется скучать. Если будет скучно, он просто вспомнит одно-другое и повеселится от души… Вслух он сказал:
– Нет, я прибирался.
Как ни обидно, а под Ленкину подушку Толстый улиток не клал, поэтому заснула сестренка быстро и крепко. Тонкий из братской солидарности упросил тетю Музу не будить ее. А сам выволок из палатки свой матрас, взял бинокль и стал следить за морем.