Том 1. Кондуит и Швамбрания. Вратарь Республики
Шрифт:
– Как вы думаете, – спрашивала мама Фрума, – сколько жителей всего на свете?
– Да около двух миллиардов, – отвечали Фома, Бухвостов, Карасик.
Она задавала этот вопрос в каждой комнате всем по очереди.
– Так на свете, самое лучшее, минимум два миллиарда неприятностей и огорчений, – говорила мама Фрума. – Так стоит из-за каждого убиваться?
– Действительно, одна двухмиллиардная мировой скорби! – невесело смеялся Карасик.
Груша сидела в комнате Насти. На столе перед Настей лежал арбуз, светло-зеленый,
– А тебя что, Антон выписал? – спросила она как можно равнодушнее.
Но Груша почувствовала ревнивое любопытство в ее голосе.
– Ой, Настенька, вы не думайте!.. – заторопилась она.
Она все рассказала, как она готовилась на Волге, зачем она приехала. Перед Грушей стояла тарелка, полная арбузных корок. Тараторя, Груша звучно выплевывала семечки, и они сочно щелкали о тарелку.
– А Евгений Григорьевич у вас есть? – спросила вдруг застенчиво Груша.
– А кто это? – не сообразила сразу Настя.
– Ну, вот этот деликатный такой, который в газете печатается. Вы его как, Карасиком кличете?
– Ах, Карасик! – засмеялась Настя. Она поняла вдруг смущение Груши. Ей стало весело.
А в соседней комнате хмуро расхаживал Бухвостов. Вприпрыжку за ним бегал Фома.
– Вот тебе и выиграли первенство, вот тебе и выиграли первенство!..
– Уйди, говорю!
– И уйду, дождешься. Сам, один играй.
Крупная, дородная, сидела перед маленькой Настей Груша Проторова. Внезапно Настя почувствовала доверие к этой большой, сильной девушке. Она чем-то напоминала Насте Антона.
– Груша, не вернется он, – сказала Настя.
– Кто, Тошка-то? Очухается – сам придет. Я их, грузчиков, породу наизусть знаю, все такие. У, демон!
В соседней комнате Бухвостов и Фома уплетали арбуз. Они с носом по самые глаза погрузились в сладкую хрустящую мякоть. Говорили с полными ртами.
– По-твоему, перегиб? – спрашивал Бухвостов.
– По-моему, Коля, перегиб, – отвечал Фома, спешно жуя. – Он хоть и гад, конечно, но парень ничего.
– Гад, но ничего, – соглашался Бухвостов.
Человек, возвращающийся из долгого отсутствия домой в предвкушении счастливой встречи и семейных радостей, но заставший на месте своего дома головешки пожарища, поймет чувства, испытанные Баграшом. Все, казалось, полетело к черту. Едва Баграш вошел в общежитие, как наблюдательный его глаз подметил катастрофические приметы. Полы были не подметены, чертежи валялись где попало. На некоторых из них лежал слой пыли. Баграш понял, что без него произошло что-то неладное. Когда ребята вернулись с работы, он поговорил со всеми по очереди.
– Всех повышибать вас! – слышалось из комнаты Баграша. – На поле вы туда-сюда, команда, а так – сброд!
Из педагогических соображений Баграш нарочно сгущал краски.
Фома
Но, несмотря на баню, на полученную трепку и взгрев, оба – и Фома и Бухвостов – как будто повеселели. Потом из комнаты Баграша вылетела сконфуженная и пристыженная Настя. Она вышла, закрыла за собой двери, весело встряхнулась. Попало и маме Фруме за беспорядок.
– Что это за глаз? – удивилась мама Фрума. – Один раз зашел и все уже видит. Вот это хозяин и называется!
Дошла очередь до Карасика. Карасик был уверен, что поступил геройски, и был спокоен. Но Баграш жестоко распушил и его. Он говорил очень обидные слова. Он утверждал, что на Карасика нельзя надеяться, что он не сумел оградить Антона от дурных влияний, что в своей комнате кое-как твердость он сумел проявить, а дальше не хватило пороху. И, в общем, выходило так, что для коллектива Женя ничего не дал, а потом и сам закис.
– Пойми ты, Баграш, – оправдывался Карасик, – мне ведь тяжелее, чем всем. Для меня ведь Антон не просто товарищ по команде, хороший там парень и все такое. Ведь всю жизнь, понимаешь?.. Для меня образцом был, так сказать… Через него я и с новыми людьми думал сдружиться.
– Вот, спасибо, – сказал Баграш. – А мы все не считаемся? Эх, Женя, Женя!.. Много в тебе еще чепухи сидит. Образец!.. Любишь ты эти пышные словеса. Литературная, должно быть, привычка, так? А мне его просто, как нашего, без всякой марки, просто жалко, и хватит с меня.
Карасик побрел к двери.
– Да и мы сами… – после некоторой паузы сказал Баграш. – Мы, думаешь, сами не виноваты? Я и себя ругаю… Парень он действительно выдающийся по своей части, надо было его на особое положение. Он, правда, в сборной стипендию имеет, но с нашей стороны какая-то уравниловка была. Не учли мы некоторые моменты. Пользуется же наша команда на заводе особыми условиями, так? Освобождают время для тренировки, на дачу вывозят… А в своем коллективе такому парню не сумели создать условия. Это уж я сам недоглядел. Но все-таки, я думаю, рано или поздно его к нам потянет, закваска у него хорошая. Вольница, правда, артельная, крючник, но все-таки наш.
Через час он созвал всех в общую комнату.
– Ну, ребятки, так как же? – сказал Баграш, оглядывая собравшихся. – У меня есть план, друзья.
– И у меня есть план! – закричал Фома.
– Мальчики, давайте мыслить, – сказала Настя. – Вернуть Антона – это значит победить его.
– Вот мы и говорим, – сказал Бухвостов, – команда ему должна на поле доказать.
– А дальше? – спросил Карасик.
– А дальше? Дальше, значит, видите, дядя, мы и без вас игрочки… Не хотится ль вам на чашку чая со старыми друзьями?.. Играть можешь в сборной, а работать с нами.