Том 1. Кондуит и Швамбрания. Вратарь Республики
Шрифт:
Оська, распростерши руки, лежал на полу под подушкой, будто бы придавленный ею.
– Неправильно! – кричал Оська из-под подушки. – Он мне сделал двойной нельсон и подножку…
В реванше подушка оказывалась побежденной, и ее наказывали во дворе палкой, выколачивая пыль.
Затем Оська свел Кольку Анфисова, чемпиона первой ступени, с Гришкой Федоровым. Гришка Федоров был вторым силачом нашего класса.
Встреча состоялась в воскресенье у нас на дворе. Приготовления начались еще накануне. Мелом очертили «ковер». Круг подмели и посыпали
– Сейчас будет, то есть состоится, борьба между двумя силачами: Анфисовым (первая ступень) и Федоровым (вторая ступень). Борьба бессрочная, честная, без отдыха и волынки, решительная, до результата… Маэстро, туш!.. Оська, дудни еще раз! Запрещенные приемы известны. Жюри, значит – судьи, займите места у бочки.
Оська, Биндюг и дворник Филиппыч сели на скамейку у бочки. Я объявил матч открытым.
Чемпионы пожали друг другу руки и мягко отскочили. Анфисов был высок и костист. Маленький, коренастый Федоров походил на киргизскую лошадку. Несколько секунд они крадучись ходили один вокруг другого. Потом вдруг Анфисов крепко обхватил Федорова, зажав ему руки.
Зрители окостенели; даже ветер упал во дворе.
– Ослобони руки-то! – крикнул Филиппыч.
– Руки! – крикнули второступенцы.
– Правильно! – сказали первоступенцы.
Я засвистел. Оська загудел. Жюри поссорилось. Анфисов под шумок уложил Федорова.
– Ура! – закричали первоступенцы. – Правильно!
– Ладонь еще проходит! – сказали наши. – Неправильно!
Но, как я ни старался, ладонь моя не могла протиснуться под прижатыми к земле лопатками нашего чемпиона. Клеймо позора прожгло нас насквозь. Федоров поднялся смущенный, отряхиваясь.
– Приляг еще разок, – насмешливо сказал Биндюг, – отдохни!
Будущее показалось нам сплошным кукишем.
Мальки ликовали. Тогда Биндюг ринулся на них. Он швырнул наземь их чемпиона и занялся потом избиением младенцев. Он загнал мальков в угол двора и сложил их штабелем.
В это время в калитку вошел с улицы Степка Атлантида.
– Извиняюсь, в порядке ведения вопрос, – сказал Степка, – что тут за драка на повестке дня?
Я рассказал Степке, что произошло. Биндюг развалил штабель малышей в барахтающуюся пирамиду и подошел к нам.
– Такие здоровые бугаи, – сказал Степка, – а в борьбу играются. Нашли забаву в такой текущий момент!
– Брешешь, Степка, большая польза для развития, – возразил Биндюг. – Вот, потрогай мускулы… Здорово? То-то и оно-то! Который силач, ему плевать на всех. Вы вот с Лелькой к внучкам почему подлипаете? Трусы потому что. Силенка слаба, так думаешь, своя компания заступится. Эх вы, фигуры! А мне ваша компания не требуется. Я сам управлюсь. Во кулак!
– Здоров кулак, а головой дурак, – сказал Степка. – Ну скажи, чего ты сам собой, в одиночку, добиться можешь? А мы тебя компанией, или, научно сказать, обществом, если вместе
– Конечно, если все на одного, – сказал Биндюг. – Только это уж не по-честному.
– А когда работали все на одного, это по-честному было? – спросил Степка. – Сколько у твоего батьки пузатого на хуторе народу батрачило?
– А ты, что ль, не хуторянин? – огрызнулся Биндюг и почернел от внезапно прорвавшейся злобы.
– Ты не равняй, пожалуйста, – спокойно отвечал Степка. – У нас хуторишко был с гулькин нос, а у вас и сад, и палисад, и река, и берега – целая усадьба.
– Да ваши же товарищи там чертовы теперь коммуну развели, а нас выгнали…
– Выгнали… Не беспокойся, знаю… Хлеб в погребе схоронили. А я своего батьку заставил всю разверстку отдать. Эх, и въехало же мне от матери! Я у Коськи Жука ночевал… А после он у меня… Мы все один за одного стоим. Вот против таких, как ты вроде…
– Значит, против старого товарища пойдешь? – тихо спросил Биндюг.
– Был ты мне товарищ, – еще тише сказал Степка.
Молчание, похожее на тень, прошло по двору. Потом Биндюг шумно вздохнул и пошел к калитке. Он уходил сутулясь, и его лопатки, нетронутые лопатки чемпиона, выглядели так, словно только что коснулись поражения.
На другой день класс решил урок алгебры посвятить разбору поединка Биндюга с Атлантидой. Биндюг угрюмо отнекивался. Но вместо ожидавшегося математика Александра Карлыча в класс вошел незнакомый старичок в чистеньком кителе. Он был хил, близорук и лыс. Вокруг лысины росли торчком бурые волосы, лысина его была подобна лагуне в коралловом атолле.
– Что это за плешь? – мрачно спросил Биндюг.
И класс загоготал.
– Э-мюэ… Эта? – спросил старичок, тыкая пальцем в склоненную лысину. – Это моя. А что?
– Ничего… Так, – сказал не ожидавший этого Биндюг.
– Может быть, теперь лысые… э-мюэ… запрещены? – приставал старичок.
Класс с уважением смотрел на него.
– Нет, пожалуйста, на здоровье, – сказал Биндюг, не зная, как отделаться.
– Ну спасибо, – прошамкал старичок. – Давайте познакомимся. Э… Э-мюэ… Я ваш педагог истории, Семен Игнатьевич Кириков. Э-мюэ… Добрый день, троглодиты!
Слово было новым и незнакомым, и мы растерялись, не зная, похвалил нас старичок или обидел. Тогда встал Степка Атлантида. Степка спросил Кирикова:
– Вопросы имеются: из какого гардероба вы выскочили – раз. И чем вы нас обозвали – два. Это насчет троглодитов.
Троглодиты затопали ногами и требовательно грохнули партами.
– Сядьте, вы, фигура! – сказал Кириков. – Троглодиты – это… э-э-эм… э… допотопные пещерные жители, первобытные люди, наши, э-мюэ, пра-пра-пра-прародители, предки… ну-с, э-мюэ… А вы – молодые троглодиты.
– Это, выходит, я – троглодитиха? – грозно спросила Мадам Халупа.
– Ну, что вы! – учтиво зашамкал Кириков. – Вы уже целая мамонтша или бронтозавриха.