Том 1. Романы. Рассказы. Критика
Шрифт:
Нам представляется, что ошибка их заключается в том, что они, если можно так выразиться, применяли константы физики Ньютона, тогда как имели дело с явлением, описываемым лишь в категориях теории относительности, согласно которой любая точка в пространстве может служить центром Вселенной и началом отсчета. И если подходить с подобных позиций к творчеству Газданова, то мы не скажем, что его рассказ «Бомбей» – ни о чем. Как и большинство других его рассказов.
Несомненно, в произведениях Газданова мы не ощущаем той отточенности, математической выверенности, высшей стилистической шлифовки, которые сразу же бросаются в глаза в романах и рассказах Набокова. И тем не менее они производят впечатление законченности, полноты. Несмотря на кажущуюся неожиданность концовки того или иного произведения или даже ее случайность, вряд ли можно сказать, что автор чего-то недоговорил, недописал.
В каждом рассказе, в каждом романе
Но, справедливости ради, следует отметить, что уже самим фактом своего пристального внимания к творчеству молодого писателя и Ходасевич, и Адамович отдавали дань его таланту, признавали его значимость, выделяли среди других русских писателей зарубежья.
Своим творчеством Газданов показал, что дело, в конечном счете, вовсе не в теме, фабуле или композиции, а в личности автора, в способности выразить внутренний мир, свое восприятие жизни в адекватной форме прозрачно-чистым, прекрасным, ясным языком.
Принципы творчества, мироощущение Газданова необычайно емко выражены в заключительном фрагменте его романа «Полет»: «…всякую человеческую жизнь и всякое изложение событий мы стремимся рассматривать как некую законченную схему, и это тем более удивительно, что самый поверхностный анализ убеждает нас в явной бесплодности этих усилий. И так же, как за видимым полукругом неба скрывается недоступная нашему пониманию бесконечность, так за внешними фактами любого человеческого существования скрывается бесконечная сложность вещей, совокупность которых необъятна для нашей памяти и непостижима для нашего понимания. Мы обречены, таким образом, на роль бессильных созерцателей, и те минуты, когда нам кажется, что мы вдруг постигаем сущность мира, могут быть прекрасны сами по себе – как медленный бег солнца над океаном, как волны ржи под ветром, как прыжок оленя со скалы, в красном вечернем закате, – но они так же случайны и, в сущности, почти всегда неубедительны, как все остальное. Но мы склонны им верить, и мы особенно ценим их, потому что во всяком творческом или созерцательном усилии есть утешительный момент призрачного и короткого удаления от той единственной и неопровержимой реальности, которую мы знаем и которая называется смерть. И ее постоянное присутствие всюду и во всем делает заранее бесполезными, мне кажется, попытки представить ежеминутно меняющуюся материю жизни как нечто, имеющее определенный смысл; и тщетность этих попыток равна, быть может, только их соблазнительности».
Это размышление автора помогает глубже понять весь многообразный мир произведений Газданова, их стилистику. Мы пришли в этот мир случайно, и, как бы ни стремились к поставленной цели, к реализации своих способностей и устремлений, всегда может появиться непредвиденное обстоятельство, которое способно круто изменить направление жизни, обнаружить скрытые черты характера и, возможно, истинную, а не придуманную сущность. И в этом непредсказуемом мире каждое мгновение может таить красоту и надежду при всей конечной безнадежности… «Всякий писатель должен прежде всего создать в своем творческом воображении целый мир, который, конечно, должен отличаться от других, – и только потом о нем стоит, быть может, рассказывать…» – писал Газданов в статье «О молодой эмигрантской литературе» [18] .
18
Газданов Г. О молодой эмигрантской литературе. С. 407–408.
И мир, созданный воображением Газданова, был отличен от других миров. Истоком этого мира служил богатейший собственный несладкий жизненный опыт, который мало кому выпадал на долю в столь короткие сроки. И дело даже не во внешних перипетиях, эмигрантских мытарствах, постоянном хождении по грани между жизнью и смертью в период Гражданской войны, в стремлении выжить во что бы то ни стало в чужом и чуждом зарубежье без средств к существованию, без профессии и связей. Вся эта как бы внешняя жизнь сочеталась с напряженнейшей жизнью духа, с осмыслением судьбы собственной и судеб тех русских, кого забросило в Европу, почти для всех неприютную, чуждую, чужую.
Эта тема стала ведущей в творчестве Газданова – от ранних рассказов и романов до самых последних и зрелых. Разумеется, в каждом произведении эта тема решается по-своему, принимает свои образные очертания,
После «Вечера у Клэр» вторым крупным произведением Гайто Газданова стала «История одного путешествия». Это роман о любви, о счастье, о встречах и потерях, о наслаждении жизнью такой, какова она есть. В романе Газданов пытается дать картину идеальной жизни русского человека на чужбине, человека, который вживается в среду и, сохраняя свою самость, становится деятельным участником жизни в чужой стране. Пожалуй, это единственное произведение, где у автора еще теплится иллюзия возможности насыщенной полноценной жизни вдали от родины. Но иллюзия эта искренняя, как все, что создано писателем. В этой книге меньше всего смертей, и остается от нее впечатление светлое, окрашенное легкой грустью от сознания, что молодость и свежесть жизни, увы, преходящи.
«История одного путешествия» – это рассказ о путешествии молодого человека, ровесника автора, близкого ему по духу и жизненному и душевному опыту, в глубь своих чувств и ощущений. Хотя повествование здесь и не ведется от первого лица, но в основном мы видим происходящее глазами главного героя – Володи.
Рецензенты упрекали автора в том, что в романе нет стержня, что он рассыпается на новеллы об отдельных героях – Сереже, Артуре, Николае, Одетт и других, что все эти новеллы органически не связаны между собой.
Вместе с тем Адамович, близко подходя к пониманию специфики таланта Газданова, замечал: «Он мог бы сочинить роман традиционно законченный и округленный и сделал бы это, поверьте, не хуже других! Но для него, по свойствам его натуры, это была бы унылая механическая работа, и потому она его не интересует. Писатель может расти, совершенствоваться, но не может стать иным, чем создан… Газданов не любит резких красок, пышных выражений и декламации. Он рассказывает о тихом помешательстве, овладевшем жизнью, о неразберихе в поступках, о путанице в страстях и стремлениях, о призрачности того, что мы называем личностью, о том, наконец, что „все течет“, и только расстроенное человеческое воображение находит в этом стихийном потоке источник, русло и даже цель» [19] .
19
Адамович Г. Литературные заметки: Г. Газданов. История одного путешествия. Роман. «Дом книги». 1938 // Последние новости. 1938. 26 янв.
Позже, уже в связи с романом «Полет», Адамович подошел еще ближе к существу творчества Газданова. «Если бы волею судеб книги Газданова не дошли до будущих читателей, а сделались известными лишь в разрозненных частях, автор „Вечера у Клэр“ был бы, вероятно, включен в число самых оригинальных и крупных „художников послереволюционного времени“», – писал он в первой рецензии на начальные главы романа «Полет» [20] . В следующей рецензии на этот роман Адамович дает наиболее глубокое осмысление специфики и направленности писательского дара Газданова: «Газданов и не гонится за психологическими редкостями. Наоборот, он ищет той сложности в общей панораме, которая произвела бы впечатление, что изо дня в день „так было, так будет“ – и вместо одного человека мог бы на данном месте оказаться другой, без того, чтобы изменилось что-либо существенное. Главное у него не люди, а то, что их связывает, то, чем заполнена пустота между отдельными фигурами, – бытие, стихия, жизнь, не знаю, как это назвать» [21] .
20
Адамович Г. Литература в «Русских записках» // Последние новости. 1939. 29 июня.
21
Там же. 3 авг.
Действие этого романа о различных ипостасях любви, о взаимоотношениях, главным образом, в узком кругу лиц происходит во Франции и Англии. Главные персонажи – русские. Газданов исследует самые потаенные движения человеческой души, тончайшие психологические мотивы поведения, самые неожиданные повороты в судьбах героев. Он смело вводит такую непривычную для русской литературы тему, как любовные взаимоотношения тридцатидвухлетней тетки (сестры матери) и ее шестнадцатилетнего племянника Сережи. К тому же оказывается, что эта тетя Лиза до недавнего времени и на протяжении нескольких лет была любовницей отца Сережи.