Том 1. Стихотворения

Лермонтов Михаил Юрьевич

Стихотворения, 1833

Юнкерская молитва

Царю небесный! Спаси меня От куртки тесной, Как от огня. От маршировки Меня избавь, В парадировки Меня не ставь. Пускай в манеже Алёхин глас [45] Как можно реже Тревожит нас. Еще моленье Прошу принять – В то воскресенье Дай разрешенье Мне опоздать. Я, царь всевышний, Хорош уж тем, Что просьбой лишней Не надоем.

45

«Алёхин глас»–

речь идет о преподавателе юнкерской школы Алексее Степановиче Стунееве.

Стихотворения, 1833–1834

«На серебряные шпоры…»

На серебряные шпоры Я в раздумии гляжу; За тебя, скакун мой скорый, За бока твои дрожу. Наши предки их не знали И, гарцуя средь степей, Толстой плеткой погоняли Недоезжаных коней. Но с успехом просвещенья Вместо грубой старины Введены изобретенья Чужеземной стороны; В наше время кормят, холят, Берегут спинную честь… Прежде били – нынче колют!.. Что же выгодней? – бог весть!..

«В рядах стояли безмолвной толпой…»

В рядах стояли безмолвной толпой, Когда хоронили мы друга, Лишь поп полковой бормотал, и порой Ревела осенняя вьюга. Кругом кивера над могилой святой Недвижны в тумане сверкали; Уланская шапка да меч боевой На гробе дощатом лежали. И билося сердце в груди не одно, И в землю все очи смотрели, Как будто бы всё, что уж ей отдано, Они у ней вырвать хотели. Напрасные слезы из глаз не текли, Тоска наши души сжимала; И горсть роковая прощальной земли, Упавши на гроб, застучала. Прощай, наш товарищ, не долго ты жил, Певец с голубыми очами; Лишь крест деревянный себе заслужил Да вечную память меж нами!

Стихотворения, 1835

«Опять, народные витии…»

1

Опять, народные витии, За дело падшее Литвы На славу гордую России Опять шумя восстали вы. Уж вас казнил могучим словом Поэт, восставший в блеске новом От продолжительного сна, И порицания покровом Одел он ваши имена.

2

Что это: вызов ли надменный, На битву ль бешеный призыв? Иль голос зависти смущенной, Бессилья злобного порыв?.. Да, хитрой зависти ехидна Вас пожирает; вам обидна Величья нашего заря; Вам солнца божьего не видно За солнцем русского царя.

3

Давно привыкшие венцами И уважением играть, Вы мнили грязными руками Венец блестящий запятнать. Вам непонятно, вам несродно Всё, что высоко, благородно; Не знали вы, что грозный щит Любви и гордости народной От вас венец тот сохранит.

4

Безумцы мелкие, вы правы, Мы чужды ложного стыда! ………………

5

Но честь России невредима. И вам смеясь внимает свет… Так в дни воинственные Рима, Во дни торжественных побед, Когда триумфом шел Фабриций И раздавался по столице Восторга благодарный клик, Бежал за светлой колесницей Один наемный клеветник.

<Эпиграмма на Н. Кукольника>

В Большом театре я сидел, Давали Скопина – я слушал и смотрел. [46] Когда же занавес при плесках опустился, Тогда сказал знакомый мне один: – Что, братец! Жаль! – Вот умер и Скопин!.. Ну, право, лучше б не родился.

Стихотворения, 1836

46

«Давали Скопина»– имеется в виду псевдопатриотическая пьеса Н. В. Кукольника «Князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский», которая шла в Петербурге на сцене Александринского и Большого театров начиная с 1835 г. Пьеса получила одобрение в официальной прессе; с

ее критикой выступил В. Г. Белинский: «…драма совсем не изящна… когда ум творит без участия чувства и фантазии, то всегда делает нелепости и промахи против здравого смысла» (Белинский, т. II, с. 133).

Умирающий гладиатор

I see before me the gladiator lie…

Byron. [47]

Ликует буйный Рим… Торжественно гремит Рукоплесканьями широкая арена: А он – пронзенный в грудь – безмолвно он лежит, Во прахе и крови скользят его колена… И молит жалости напрасно мутный взор: Надменный временщик и льстец его сенатор Венчают похвалой победу и позор… Что знатным и толпе сраженный гладиатор? Он презрен и забыт… Освистанный актер. И кровь его течет – последние мгновенья Мелькают, – близок час… Вот луч воображенья Сверкнул в его душе… Пред ним шумит Дунай… И родина цветет… Свободный жизни край; Он видит круг семьи, оставленный для брани, Отца, простершего немеющие длани, Зовущего к себе опору дряхлых дней… Детей играющих – возлюбленных детей. Все ждут его назад с добычею и славой, Напрасно – жалкий раб, – он пал, как зверь лесной, Бесчувственной толпы минутною забавой… Прости, развратный Рим, – прости, о край родной… Не так ли ты, о европейский мир, Когда-то пламенных мечтателей кумир, К могиле клонишься бесславной головою, Измученный в борьбе сомнений и страстей, Без веры, без надежд – игралище детей, Осмеянный ликующей толпою! [48] И пред кончиною ты взоры обратил С глубоким вздохом сожаленья На юность светлую, исполненную сил, Которую давно для язвы просвещенья, Для гордой роскоши беспечно ты забыл: Стараясь заглушить последние страданья, Ты жадно слушаешь и песни старины И рыцарских времен волшебные преданья – Насмешливых льстецов несбыточные сны.

47

Я вижу перед собой лежащего гладиатора… Байрон.

(Англ.).

48

В стихах «Когда-то пламенных мечтателей кумир»и следующих четырех Лермонтов говорит о крушении надежд, возлагавшихся на революционные движения в Европе в конце XVIII и первой трети XIX в., о духовном кризисе, охватившем «европейский мир» в период послереволюционной реакции.

Еврейская мелодия

(Из Байрона)

Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей! Вот арфа золотая: Пускай персты твои, промчавшися по ней, Пробудят в струнах звуки рая. И если не навек надежды рок унес, Они в груди моей проснутся, И если есть в очах застывших капля слез – Они растают и прольются. Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец, Мне тягостны веселья звуки! Я говорю тебе: я слез хочу, певец, Иль разорвется грудь от муки. Страданьями была упитана она, Томилась долго и безмолвно; И грозный час настал – теперь она полна, Как кубок смерти, яда полный.

В альбом

(Из Байрона)

Как одинокая гробница Вниманье путника зовет, Так эта бледная страница Пусть милый взор твой привлечет. И если после многих лет Прочтешь ты, как мечтал поэт, И вспомнишь, как тебя любил он, То думай, что его уж нет, Что сердце здесь похоронил он.

Эпиграмма («Под фирмой иностранной иноземец…»)

Под фирмой иностранной иноземец Не утаил себя никак – Бранится пошло: ясно немец, Похвалит: видно, что поляк.

«Великий муж! Здесь нет награды…»

Великий муж! Здесь нет награды, Достойной доблести твоей! Ее на небе сыщут взгляды, И не найдут среди людей. Но беспристрастное преданье Твой славный подвиг сохранит, И услыхав твое названье, Твой сын душою закипит. Свершит блистательную тризну Потомок поздний над тобой И с непритворною слезой Промолвит: «он любил отчизну!»