Том 1. Тяжёлые сны
Шрифт:
Аглая заплакала и сказала:
– Вот он, маменька.
– Я здесь, маменька, – пискнул Саранин и шаркнул ногой.
– Злодей, да что ты с собой сделал? Зачем ты так окорнался?
Горничная фыркала.
– А ты, матушка, на господ не фыркай.
Аглая покраснела.
– Маменька, пойдемте в гостиную.
– Нет, ты скажи, злодей, на какой конец ты этак малявишься?
– Ну, ты, мать, погоди, – остановил ее отец.
Она и на мужа вскинулась.
– Ведь говорила я тебе, не выдавай за безбородого.
Отец осторожно поглядывал на Саранина и все пытался перевести разговор на политику.
– Японцы, – говорил он, – приблизительно не высокого роста, а, по-видимому, мозговатый народ и даже, между прочим, оборотистый.
И стал Саранин маленький, маленький. Уже он свободно ходил под столом. И с каждым днем становился все мельче. Отпуском он еще не воспользовался вполне. Только что на службу не ходил. А ехать куда-нибудь еще не собрались.
Аглая то издевалась над ним, то плакала и говорила:
– Куда я тебя такого повезу? Стыд и срам.
Пройтись из кабинета в столовую – стало путем весьма солидных размеров. Да еще на стул взлезть…
Впрочем, усталость была сама по себе приятна. От нее аппетит являлся и надежда вырасти. Саранин набрасывался на пищу. Пожирал ее непропорционально своим миниатюрным размерам. Но не рос. Напротив – все мельчал и мельчал. Хуже всего, что уменьшение роста иногда происходило скачками, в самое неудобное время. Словно фокусы показывал.
Аглая подумывала было выдавать его за мальчика, определить в гимназию. Отправилась в ближайшую. Но разговор с директором обескуражил ее.
Потребовались документы. Оказалось, что план неосуществим.
С видом крайнего недоумения директор говорил Аглае:
– Мы не можем принять надворного советника. Как же мы с ним будем? Ему учитель велит в угол идти, а он скажет: я – кавалер святой Анны. Это очень неудобно.
Аглая сделала просящее лицо и принялась было упрашивать.
– Нельзя ли как-нибудь устроить? Он не посмеет дерзить, – уж я об этом позабочусь.
Директор остался непреклонен.
– Нет, – говорил он упрямо, – нельзя чиновника принять в гимназию. Нигде, ни одним циркуляром не предусмотрено. И входить к начальнику с таким представлением совершенно неудобно. Как еще там посмотреть. Могут выйти большие неприятности. Нет, никак нельзя. Обратитесь, если желаете, к попечителю.
Но Аглая уже не решилась ехать к начальству.
Однажды к Аглае пришел молодой человек, очень гладко, до блеску, причесанный. Расшаркался весьма галантно. Отрекомендовался:
– Представитель фирмы Стригаль и Ко. Первоклассный магазин в самом бойком центре столичного аристократического движения. Имеет массу заказчиков в самом лучшем и высшем обществе.
Аглая на всякий случай сделала глазки представителю знаменитой фирмы.
Блистательно причесанный молодой человек продолжал:
– Мы узнали, что ваш супруг изволил предпочесть оригинально миниатюрный рост. Поэтому фирма, идя навстречу самоновейшим влияниям в области дамских и мужских мод, имеет честь предложить вам, сударыня, в видах рекламы, бесплатно шить господину костюмы по самому лучшему парижскому журналу.
– Даром? – лениво спросила Аглая.
– Не только даром, сударыня, но даже с приплатой в вашу собственно пользу, но с одним маленьким и легко выполнимым условием.
Меж тем Саранин, прослыша, что речь о нем, пробрался в гостиную. Расхаживал около молодого человека с блистательной прической. Покашливал, постукивал каблучками. Очень досадовал, что представитель фирмы Стригаль и Ко не обращает на него ни малейшего внимания.
Наконец он подбежал к молодому человеку. Громко пискнул:
– Разве вам не сказали, что я дома?
Представитель знаменитой фирмы встал. Галантно шаркнул. Сел. Обратился к Аглае:
– Одно только маленькое условие.
Саранин презрительно фыркнул. Аглая засмеялась. Сказала, блистая любопытными глазами:
– Ну, говорите, какое условие.
– Условие наше в том, чтобы господин изволил сидеть за окном нашего магазина в качестве живой рекламы.
Аглая злорадно захохотала.
– Отлично. Хоть бы с глаз его долой.
– Я не согласен, – пронзительным голосом запищал Саранин. – Я не могу пойти на это. Я – надворный советник и кавалер. Сидеть в окне магазина для рекламы – это мне даже смешно.
– Замолчи, – крикнула Аглая, – тебя не спрашивают.
– Как не спрашивают? – завопил Саранин. – Долго ли я буду терпеть от инородцев!
– Ну, и господин ошибается! – любезно возразил молодой человек. – Наша фирма не имеет ничего общего с инородческими элементами. У нас служат все православные и лютеране из Риги. И у нас нет евреев.
– Я не хочу сидеть в окне! – кричал Саранин.
Топал ногами. Аглая схватила его за руку. Повлекла в спальню.
– Куда ты меня тащишь? – кричал Саранин. – Я не хочу, отпусти.
– Я тебя усмирю, – крикнула Аглая.
Замкнула дверь.
– Изобью! – сказала она сквозь зубы.
Принялась колотить. Бессильно барахтался в ее могучих руках.
– Ты, пигмей, в моей власти. Что захочу, то и сделаю. Я тебя в карман могу засунуть, – как же ты смеешь мне противиться! Я не посмотрю на твои чины, я тебя так взбучу, что тебе небо с овчинку покажется.
– Я буду жаловаться! – пищал Саранин.
Но скоро понял бесполезность сопротивления. Был слишком мал, – и Аглая, очевидно, решила пустить в дело всю свою силу.