Том 1. Тяжёлые сны
Шрифт:
Аглая заплакала и сказала:
— Вот он, маменька.
— Я здесь, маменька, — пискнул Саранин и шаркнул ногой.
— Злодей, да что ты с собой сделал? Зачем ты так окорнался?
Горничная фыркала.
— А ты, матушка, на господ не фыркай.
Аглая покраснела.
— Маменька, пойдемте в гостиную.
— Нет, ты скажи, злодей, на какой конец ты этак малявишься?
— Ну, ты, мать, погоди, — остановил ее отец.
Она и на мужа вскинулась.
—
Отец осторожно поглядывал на Саранина и все пытался перевести разговор на политику.
— Японцы, — говорил он, — приблизительно не высокого роста, а, по-видимому, мозговатый народ и даже, между прочим, оборотистый.
И стал Саранин маленький, маленький. Уже он свободно ходил под столом. И с каждым днем становился все мельче. Отпуском он еще не воспользовался вполне. Только что на службу не ходил. А ехать куда-нибудь еще не собрались.
Аглая то издевалась над ним, то плакала и говорила:
— Куда я тебя такого повезу? Стыд и срам.
Пройтись из кабинета в столовую — стало путем весьма солидных размеров. Да еще на стул взлезть…
Впрочем, усталость была сама по себе приятна. От нее аппетит являлся и надежда вырасти. Саранин набрасывался на пищу. Пожирал ее непропорционально своим миниатюрным размерам. Но не рос. Напротив — все мельчал и мельчал. Хуже всего, что уменьшение роста иногда происходило скачками, в самое неудобное время. Словно фокусы показывал.
Аглая подумывала было выдавать его за мальчика, определить в гимназию. Отправилась в ближайшую. Но разговор с директором обескуражил ее.
Потребовались документы. Оказалось, что план неосуществим.
С видом крайнего недоумения директор говорил Аглае:
— Мы не можем принять надворного советника. Как же мы с ним будем? Ему учитель велит в угол идти, а он скажет: я — кавалер святой Анны. Это очень неудобно.
Аглая сделала просящее лицо и принялась было упрашивать.
— Нельзя ли как-нибудь устроить? Он не посмеет дерзить, — уж я об этом позабочусь.
Директор остался непреклонен.
— Нет, — говорил он упрямо, — нельзя чиновника принять в гимназию. Нигде, ни одним циркуляром не предусмотрено. И входить к начальнику с таким представлением совершенно неудобно. Как еще там посмотреть. Могут выйти большие неприятности. Нет, никак нельзя. Обратитесь, если желаете, к попечителю.
Но Аглая уже не решилась ехать к начальству.
Однажды к Аглае пришел молодой человек, очень гладко, до блеску, причесанный. Расшаркался
— Представитель фирмы Стригаль и К о. Первоклассный магазин в самом бойком центре столичного аристократического движения. Имеет массу заказчиков в самом лучшем и высшем обществе.
Аглая на всякий случай сделала глазки представителю знаменитой фирмы. Томным движением дебелой руки указала ему на стул. Села спиной к свету. Склонила голову набок. Приготовилась слушать.
Блистательно причесанный молодой человек продолжал:
— Мы узнали, что ваш супруг изволил предпочесть оригинально миниатюрный рост. Поэтому фирма, идя навстречу самоновейшим влияниям в области дамских и мужских мод, имеет честь предложить вам, сударыня, в видах рекламы, бесплатно шить господину костюмы по самому лучшему парижскому журналу.
— Даром? — лениво спросила Аглая.
— Не только даром, сударыня, но даже с приплатой в вашу собственно пользу, но с одним маленьким и легко выполнимым условием.
Меж тем Саранин, прослыша, что речь о нем, пробрался в гостиную. Расхаживал около молодого человека с блистательной прической. Покашливал, постукивал каблучками. Очень досадовал, что представитель фирмы Стригаль и К оне обращает на него ни малейшего внимания.
Наконец он подбежал к молодому человеку. Громко пискнул:
— Разве вам не сказали, что я дома?
Представитель знаменитой фирмы встал. Галантно шаркнул. Сел. Обратился к Аглае:
— Одно только маленькое условие.
Саранин презрительно фыркнул. Аглая засмеялась. Сказала, блистая любопытными глазами:
— Ну, говорите, какое условие.
— Условие наше в том, чтобы господин изволил сидеть за окном нашего магазина в качестве живой рекламы.
Аглая злорадно захохотала.
— Отлично. Хоть бы с глаз его долой.
— Я не согласен, — пронзительным голосом запищал Саранин. — Я не могу пойти на это. Я — надворный советник и кавалер. Сидеть в окне магазина для рекламы — это мне даже смешно.
— Замолчи, — крикнула Аглая, — тебя не спрашивают.
— Как не спрашивают? — завопил Саранин. — Долго ли я буду терпеть от инородцев!
— Ну, и господин ошибается! — любезно возразил молодой человек. — Наша фирма не имеет ничего общего с инородческими элементами. У нас служат все православные и лютеране из Риги. И у нас нет евреев.
— Я не хочу сидеть в окне! — кричал Саранин.
Топал ногами. Аглая схватила его за руку. Повлекла в спальню.