Том 1. В дебрях Индии (с илл.)
Шрифт:
Первое восстание, вместо того чтобы послужить уроком сэру Лоуренсу, вызвало у него еще более сильное раздражение, и он затеял борьбу с Деканом, который не участвовал в восстании. Все это должно было привести к тем же результатам, что и в Бенгалии. Не ограничившись разосланными им декретами, запрещавшими индусам исполнение их религиозных обрядов, Лоуренс сам явился в Биджапур — этот таинственный оплот всех древних традиций.
В этот вечер, несмотря на предупреждения, получаемые им со всех сторон, сэр Джон Лоуренс был счастлив. Он верил в упрочение своего положения и надеялся, что его могущественные покровители
Некоторое время он сидел, предаваясь всевозможным размышлениям по поводу событий, которые только что разыгрались, а затем мало-помалу впал в то дремотное состояние, когда дух освобождается от власти материальной оболочки и улетает куда-то на волшебных крыльях воображения… В таком полусонном состоянии, находясь еще под впечатлением трагического конца своего друга, вице-король увидел вдруг словно призрак Уотсона, который протягивает к нему руки, желая прижать его к своей груди… Волнение лорда было так сильно, что он не смог удержать крик испуга и, откинувшись назад, конвульсивно замахал руками, как бы желая оттолкнуть от себя ужасное видение… Когда он наконец убедился, что это был лишь плод расстроенного воображения, то пришел в себя.
— Какое счастье, что это был сон! — сказал он со вздохом облегчения.
Вид громадных развалин, выглядывающих ночью из-за темной растительности, которая окружала дворец Омра, невольно возбуждал в нем какое-то жуткое чувство. Чтобы отделаться от него, он закрыл окно и позвал дежурного слугу.
Камердинер появился со своими помощниками, чтобы приготовить комнату и постель. В то же время вошел и Эдуард Кемпбелл за получением приказаний на ночь. Он был, по-видимому, чем-то удручен и делал неимоверные усилия, чтобы не выказать этого.
— Не удвоить ли часовых, ваша светлость? — спросил он, когда слуги вышли по знаку своего господина.
— Всякая предосторожность хороша, Эдуард, — отвечал, улыбаясь, сэр Джон, не замечая тревожного состояния своего адъютанта. — Возьмите стул, Эдуард, я хочу сообщить вам хорошую новость.
— Я к услугам вашей светлости, — отвечал молодой офицер, кланяясь.
— Оставим на минуту дела службы, Кемпбелл, — сказал вице-король, — хотя то, что я хочу сообщить вам, косвенно относится к ней… Я уже выражал вам свое удовольствие по поводу аккуратного исполнения вами своих обязанностей и давно ищу случая вознаградить вас, не оскорбляя самолюбия ваших товарищей, которые старше вас чином.
— Назначив меня в штаб вашего превосходительства, вы исполнили все мои желания; в данную минуту я ничего большего не смею желать.
— Скромность — похвальное чувство, молодой друг, но будущее человека почти всегда зависит от первого шага, который дает ему возможность выдвинуться раньше других; такой шаг не пропадает даром… Я, например, приписываю свое назначение на пост вице-короля Индии не тем заслугам, которые у меня были перед страной в то время когда я занимал разные служебные посты, а тому, что в начале своей карьеры мне посчастливилось оказать большую услугу губернатору Мадраса, — я спас его утопающего сына. За это я был назначен «ассистентом» в Каддолуре на десять лет раньше того, чем обычно назначают на такой высокий пост… Ни один из моих конкурентов не мог потом догнать меня. Благоприятные
— Я — капитан? — пробормотал молодой человек, который не мог поверить своим ушам. — Но ведь для этого надо прослужить пять лет поручиком, а я служу всего год.
— Вы забываете, — прервал его сэр Джон Лоуренс, — что этот параграф воинского устава отменяется в экстренных случаях… А ловкость, с которой вы арестовали вождей ужасного общества, столько веков заставлявшего мириться с ним все правительства, дает право на отличие. Вот и патент на чин.
— Ах, ваша светлость! — воскликнул молодой офицер, тронутый этим до слез. — Если представится когда-нибудь случай отдать свою жизнь за вас… — При этих словах он бросился к сэру Джону и покрыл его руки поцелуями.
— Я видел вашего отца в деле, Эдуард, и знаю, что вы принадлежите к семье, на которую можно рассчитывать.
Несмотря на свою радость, Эдуард Кемпбелл был, видимо, чем-то встревожен; но всякий, кто не знал причин этой тревоги, мог, как и вице-король, принять это за волнение по случаю повышения.
— На патенте недостает только, — сказал сэр Джон, — печати королевы; я сейчас приложу ее.
Когда он встал, чтобы взять из золотого ящика печать королевы, молодой человек сжал руки и пробормотал:
— Что делать, Боже мой! Что делать? Если я буду молчать, то совершу двойную измену против своей страны и своего благодетеля… А если скажу…
Вдруг он ударил себя по лбу:
— Да, — сказал он, — само небо внушает мне эту мысль… Только моя мать может помешать непоправимому несчастью…
— Вот и сделано, — сказал вице-король, кладя печать обратно на место. — Желаю, мой милый Эдуард, чтобы открывшаяся вакансия дала вам возможность скоро занять ваше место.
— Ваша светлость, — отвечал Эдуард, принявший решение, — если бы я не боялся злоупотребить вашей добротой…
— Вы имеете ко мне просьбу? Говорите, не бойтесь, мой милый капитан, я заранее согласен на нее.
— У нас теперь военное положение, и я не смею…
— Я читаю ваши мысли, — прервал его сэр Джон Лоуренс, — вы желаете получить отпуск на неделю, чтобы лично передать новость полковнику и леди Кемпбелл.
— Неделю! — воскликнул Эдуард, невольно вздрагивая. — О нет! Это слишком много, достаточно половины.
— Ваша рука дрожит, Кемпбелл, вы нездоровы?
— Это ничего… избыток счастья… удивление… нервный приступ, которого я не могу преодолеть…
— Полно, успокойтесь, дитя мое, — ласково сказал ему вице-король. — Поезжайте в Бомбей к вашим милым родителям, я не назначаю вам срок вашего отпуска, вы возвратитесь, когда пожелаете. Мы теперь переживаем период относительного спокойствия, и я надеюсь, что мне долго не придется прибегать к вашей помощи, а когда вы вернетесь, срок вашего пребывания в Декане будет близиться к концу.