Том 1. Здравствуй, путь!
Шрифт:
Скоро приедут еще люди, много людей.
На Луговой в те дни строителей было меньше двух десятков. Квартировали они все в недалеком сельце из восьми маленьких саманных хаток, без потолков, с плоскими камышовыми крышами и земляными полами. Пока что они занимались самоустройством, а для дороги ничего не делали, жили в ожидании, когда закончится спор, где легче и выгодней проложить ее.
Спор об этом начался давно, с самого первого замысла соединить Сибирь и Среднюю Азию рельсами, возникшего еще до революции. Построить такой путь у царской России не было сил, и только после революции Советская Россия приступила к делу — весной 1927
Во время споров появилось предложение изучить еще один вариант, уже пятый, Чокпарский. Он сулил уменьшить скальные работы, исключить двойную тягу, увести дорогу из района землетрясений в безопасный, но сильно удлинял путь и в станцию примыкания выдвигал Луговую, а город Фрунзе оставлял в стороне от новой магистрали.
У всех вариантов были сторонники и противники. Спор вырос до всесоюзных размеров, захватил не только изыскателей-путейцев, но и смежников: геологов, гидрологов, экономистов, захватил высокие государственные учреждения, печать от центральных миллионотиражных газет до районных листовок, тысячи людей.
По срокам, назначенным Советом труда и обороны, уже надо бы класть рельсы, а строители еще не знали куда. Решили срочно организовать большую экспедицию для изысканий на Чокпаре, в помощь техническим изыскательским партиям привлечь ученых геологов, гидрологов, сейсмологов. Начальником экспедиции назначили опытного строителя железных дорог инженера Елкина.
Станция Луговая сделалась отправным пунктом для изыскателей по пятому — Чокпарскому — варианту, они потянулись сюда со всех направлений, обследованных прежде: Курдая, Кастека, Какпатаса. Появилась работа и для тех, кто приехал не для изысканий, а уже строить. Первая получила ее Шолпан, получила именно ту, о которой давно мечтала, — на телеграфе. Единственный станционный телеграфист оказался бессильным передать весь поток телеграмм, который хлынул из Луговой и в Луговую. Маленькая, нигде, кроме своей дороги, не известная дотоле станция за несколько дней прогремела на всю страну. Постепенно устроились все, кто хотел, а потом обнаружилась даже нехватка рабочей силы.
И всегда-то горячее летнее солнце южного Казахстана в тот год пекло особенно сильно. За шесть весенне-летних месяцев не выпало ни капли дождя. Земля дышала накаленной сковородкой. Воздух стоял неподвижно, и в нем, как в зеркале, отражались аулы, озера, пасущиеся стада, всадники, пешеходы. Трудно было отличить, где настоящее, а где его отражение. Не проходило дня, чтобы Тансык не ошибался, и наконец так устал от погони за миражами, что решил полностью отдаться на волю своего коня. Выезжая за новостями, он бросал поводья на шею ему, а сам, разморенный жарой, либо дремал, либо курил, совсем не стараясь замечать, что творится вокруг. Но старый, опытный конек, хорошо знавший повадки Длинного Уха, примечал все. Вот в небе пролетел орел, на песке оставила след змея. Умный конь решил, что змея, орел не нужны хозяину, и не подал никакого знака. А вот показался в стороне всадник, и конь круто повернул к нему. От резкого движения Тансык очнулся. На этот раз всадник оказался не миражем.
— Хабар бар? — сказал ему Тансык.
— Бар, бар. Ой, много. — Всадник остановился, и
— Зачем тебе этот парень? — спросил Тансык.
— К нему приехала сестра Шолпан и ждет его на Луговой.
— Как зовут парня?
— Тансык.
— О-о! Можешь отдыхать: ты догнал его.
И оба зарысили в Луговую. Один на свидание к сестре, другой за свежими новостями. По пути заехали в недалекий аул, взяли там Исатая с конем, старого верблюда и юрту. Путь до Луговой напрямую одолели в одну неделю.
Шолпан не узнала Тансыка, так он вырос, и долго удивлялась, что ему уже восемнадцать лет. Как быстро идет время. Ей понравилось, что он служит Длинному Уху. И всегда это было нужное доброе дело, теперь же особенно.
— Я тоже служу Длинному Уху, — похвалилась она.
— А где твой конь? — спросил Тансык, не видя поблизости ни одного коня.
— Стоит в конторе!
— Как это?
— Стоит на столе и ждет меня.
— Не понимаю.
— Сперва ешьте плов, пейте чай, после будете глядеть моего коня.
И Тансык и гость, оба сильно проголодавшиеся, занялись едой. Шолпан спросила мужа, кого бы пригласить ей на разговор по прямому проводу.
— Зачем?
— Хочу показать Тансыку и нашему гостю, какое у меня Длинное Ухо.
Начали перебирать знакомых, с которыми вели переписку. Решили, что самый подходящий человек для такого разговора русский брат Роман Гусев. Он жил в Москве, с ним Шолпан и Ахмет обменивались праздничными телеграммами. Для него телеграф, телеграмма были привычным делом.
Вечером, уходя на ночное дежурство, Шолпан позвала с собой мужа, Тансыка и гостя. Все осторожно втиснулись в маленькую телеграфную каморку.
— Вот мой конь. — Шолпан показала на аппарат морзе.
— Однако, смеешься? — проговорил Тансык растерянно: обижаться ему или не следует.
— Совсем не думаю, вот гляди. — Шолпан села перед аппаратом и начала тихонько нажимать. Аппарат заквохтал вроде курицы, Шолпан переводила его речь на понятную всем, человеческую: «Москва, главный телеграф. Станция Луговая Ташкентской железной дороги вызывает к прямому проводу товарища Гусева Романа, проживающего по адресу…»
— И он придет к нам? — изумился Тансык.
— Придет в Москве к такому же коню, как мой. — Шолпан погладила свою морзянку.
— И что будет делать?
— Говорить с нами.
— И мы услышим его?
— Увидим его слова. Теперь посидите тихо, не мешайте мне. — Шолпан принялась отправлять и получать телеграммы. Работая ключом телеграфного аппарата, она одновременно с этим, специально для Тансыка и гостя, прочитывала вслух то, что отправляла и получала. Отравляемые телеграммы были написаны на бланках, получаемые аппарат выдавал на узенькой длинной бумажной лейте, испещренной мелкими черточками и точками. Шолпан читала эту ленту, как книгу или газету.
Телеграммы шли из самых разных мест. О многих Тансык прежде и не слыхивал. Наконец лента сообщила из Москвы, что Роман Гусев у провода. На это Шолпан отстучала: «Наш дорогой русский брат, говорят с тобой из Казахстана твои братья Ахмет Каримов, Тансык и сестра Шолпан. Посылаем тебе низкий горячий поклон». Роман ответил: «Привет, привет!» А Шолпан продолжала: «Знаешь ли ты, что у нас будут строить большую железную дорогу?» — «Знаю», — ответил Роман. — «Мы уже нанялись. Приезжай и ты к нам на Луговую». — «Ладно, подумаю». — «А теперь прощай, брат Роман!» — «Прощайте, мои милые. Спасибо за память!»