Том 10. Письма. Дневники (с иллюстрациями)
Шрифт:
1935 г. 14 марта. Москва
Гравидан, душа Павел, тебе не нужен — память твоя хороша: дом № 3, кв. 44. Не одни киношники. Мною многие командуют.
Теперь накомандовал Станиславский [698] . Прогнали для него Мольера [без последней картины (не готова)], и он вместо того, чтобы разбирать постановку и игру, начал разбирать пьесу.
В присутствии актеров (на пятом году!) он стал мне рассказывать о том, что Мольер гений и как этого гения надо описывать в пьесе.
698
Прекрасные отношения, существовавшие между Булгаковым и Станиславским в течение ряда лет, в период репетиции пьесы «Мольер» стали осложняться. Станиславский по-прежнему с чистым сердцем и любовью относился к Булгакову. Об этом, например, свидетельствует следующая запись в дневнике Е.С. Булгаковой (25 августа 1934 г.): «М. А. все еще боится ходить один. Проводила его до театра, потом зашла за ним. Он мне рассказал, как произошла встреча К[онстантина] С[ергеевич]а [...] Речь К[онстантина]
— Что пишете сейчас?
— Ничего, Константин Сергеевич, устал.
— Вам нужно писать... Вот тема, например: некогда все исполнить... и быть порядочным человеком.
Потом вдруг испугался и говорит:
— Впрочем, вы не туда повернете!
— Вот... все боятся меня...
— Нет, я не боюсь. Я бы сам тоже не туда повернул».
Но вторжение Станиславского в процесс работы над пьесой после длительнейших репетиций Булгаков воспринимал резко отрицательно. Об этом остром восприятии пишет и Е.С. Булгакова в дневнике. Запись 5 марта 1935 г.: «Тяжелая репетиция у Миши. Пришел разбитый и взбешенный. Станиславский, вместо того, чтобы разбирать игру актеров, стал при актерах разбирать пьесу». 10 марта: «Опять у Станиславского. [...] (Станиславский) начал с того, что погладил Мишу по рукаву и сказал: „Вас надо оглаживать“. Очевидно, ему уже сообщили о том, что Миша обозлился на его разговор при актерах. Часа три торговались. Мысль Станиславского в том, чтобы показать повсюду, что Мольер создатель гениального театра. Поэтому надо вписывать те вещи, которые Миша считает тривиальными или ненужными. Яростный спор со Станицыным и Ливановым. Но Миша пришел более живой, потому что успокоился. Говорил, что Станиславский очень хорошо сострил про одного маленького актера, который играет монаха при кардинале — что это поп от ранней обедни, а не от поздней». 20 марта: «Все это время — то и дело у Станиславского разбор „Мольера“. Миша измучен... (Станиславский) пытается исключить лучшие места — стихотворение, сцену дуэли и т. д. Всего не упишешь. Доходило до того, что мы решали с Мишей вопрос — написать письмо Станиславскому с отказом от поправок, взять пьесу и уйти. Миша все время говорит так: „Я не доказываю, что пьеса хорошая, может быть, она плохая. Но зачем же ее брали?.. Чтобы потом калечить по-своему?“ Но во мне нет сомнений относительно пьесы, и Станиславский вызывает во мне одно бешенство».
Актеры хищно обрадовались и стали просить увеличивать им роли.
Мною овладела ярость. Опьянило желание бросить тетрадь, сказать всем: пишите вы сами про гениев и про негениев, а меня не учите, я все равно не сумею. Я буду лучше играть за вас. Но нельзя, нельзя это сделать! Задавил в себе это, стал защищаться.
Дня через три опять! Поглаживая по руке, говорил, что меня надо оглаживать, и опять пошло то же.
Коротко говоря, надо вписывать что-то о значении Мольера для театра, показать как-то, что он гениальный Мольер и прочее.
Все это примитивно, беспомощно, не нужно. И теперь сижу над экземпляром, и рука не поднимается. Не вписывать нельзя — пойти на войну — значит сорвать всю работу, вызвать кутерьму форменную, самой же пьесе повредить, а вписывать зеленые заплаты в черные фрачные штаны!.. Черт знает, что делать!
Что это такое, дорогие граждане?
Кстати — не можешь ли ты мне сказать, когда выпустят Мольера? Сейчас мы репетируем на Большой сцене. На днях Горчакова [699] оттуда выставят, так как явятся «Враги» [700] из фойе.
699
Горчаков Николай Михайлович (1898—1958) — режиссер, работал над постановкой «Мольера».
700
Имеется в виду пьеса М. Горького «Враги», премьера которой состоялась в МХАТе в октябре 1935 г.
Натурально пойдем в филиал, а оттуда незамедлительно выставит Судаков с пьесой Корнейчука [701] . Я тебя и спрашиваю, где мы будем репетировать и вообще когда всему этому придет конец?
Довольно о «Мольере»!
Своим отзывом о чеховской переписке [702] ты меня огорчил. Письма вдовы и письма покойника произвели на меня отвратительное впечатление. Скверная книжка! Но то обстоятельство, что мы по-разному видим один и тот же предмет, не помешает нашей дружбе.
701
Имеется в виду пьеса Корнейчука «Платон Кречет» в постановке И.Я. Судакова. Премьера пьесы состоялась в июне 1935 г.
702
Речь идет о переписке А.П. Чехова и О.Л. Книппер (издана в трех томах в 1934—1936 гг.). В письме П.С. Попова, в частности, говорилось: «Я как-то с боязнью брался за книгу, опасался, что еще больше разочаруюсь в Книппер. Но письма говорят в ее пользу...»
Блинов не ели. Люся хворала. (Теперь поправляется.) А за окном, увы, весна. То косо полетит снежок, то нет его, и солнце на обеденном столе. Что принесет весна? Слышу, слышу голос в себе — ничего!
Опять про Мольера вспомнил! Ох, до чего плохо некоторые играют. И в особенности из дам К. [703] И ничего с ней поделать нельзя.
Заботы, заботы. И главная, поднять Люсю на ноги. Сколько у нас работы, сколько у нас хлопот. Устала она.
703
Очевидно, Булгаков имеет в виду актрису
Анну Ильиничну за приписку поцелуй. Анна Ильинична! Вашим лыжным подвигом горжусь. Пиши еще. Представляю себе, как вкусно сидите Вы у огня. Славьте огонь в очаге.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков - А.П. Гдешинскому [704]
30 марта 1935 г.
Москва
Я писал тебе, дорогой Саша, письмо в ответ на твое, но от тебя нет ничего. Так что я начинаю думать, что ты, не получил моего послания.
Подай весть!
Твой Михаил
Пиши заказным
Нащокинский пер., 3, кв.44.
704
Творчество Михаила Булгакова, кн.1, Л., 1991. Печатается и датируется по первому изданию.
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [705]
Москва, 14. IV. 35 г.
Нащокинский переулок, дом № 3, кв. 44.
Дорогой Никол!
Рад, что от тебя пришла весть. Писем от тебя уже давно нет. В частности, я не получил и февральского твоего письма.
Мы живем благополучно, но я навалил на себя столько работы, что не справляюсь с ней. Хворал переутомлением, сейчас чувствую себя лучше.
705
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 16, л. 2).
К сожалению моему, профессор д’Эрель у меня не был [706] , и я не знал даже, что он в Москве.
О том, что в Америке играют сейчас на русском языке «Дни Турбиных», я знаю [707] . У меня есть вырезки из американской прессы.
Я написал Фишеру вчера и прошу охранить и получить мой гонорар, но не знаю, что выйдет у них.
Большое спасибо тебе, что ты обстоятельно пишешь о «Зойкиной квартире» [708] . В свое время я послал Рейнгардт мои комментарии, как она просила. Конечно, этого совершенно недостаточно. Необходимо мое присутствие.
706
Незадолго перед этим Н.А. Булгаков писал брату: «Недели через три в СССР уезжает мои шеф — чудесный бактериолог проф. Феликс д’Эрель, открывший бактериофаг. Он приглашен сделать несколько сообщении. Если он будет в Москве (и встретится с тобой. Его маршрута и программы я не знаю), я прошу тебя оказать ему при случае всякую поддержку по мере сил, средств и возможностей. Это очень порядочный и милейший человек, высококультурный [...] Познакомь его с театральным делом, устрой, если, конечно, можешь, посещение театра, представлений. Он ко мне великолепно относится и сделал много добра». Булгаков, естественно, собирался достойно выполнить просьбу брата, тем более что Николай Афанасьевич крайне редко затруднял Булгакова просьбами.
707
«В Северную Америку, — сообщал Николай Афанасьевич, — поехала группа драматических артистов под руководством арт. Леонидова, который тебя знает. Они дают там и твою „Белую гвардию“. Перед отъездом я с ним виделся, и он обещал мне лично позаботиться о защите твоих авторских прав по этим спектаклям».
708
В деталях описывая предварительную работу к постановке «Зойкиной квартиры», Николай Афанасьевич убедительно просил выслать авторские комментарии к тексту пьесы.
Лаконичная запись в дневнике Е.С. Булгаковой по этому поводу: «Письмо от Николая, Мишиного брата, из Парижа. „Зойкину квартиру“ все-таки хотят ставить в Парижском театре [...] Масса запросов, в том числе запрос о спектаклях группы актеров (б. художественников) в Сев. Америке. Ставят „Дни Турбиных“. Кто будет охранять Мишины права?»
На днях я подаю прошение о разрешении мне заграничной поездки, стараясь приноровить ее к началу осени (август — сентябрь, октябрь, примерно). Я прошу тебя теперь же обратиться в театральные круги, которые заинтересованы в постановке «Зойкиной квартиры», с тем, чтобы они направили через Полпредство Союза в Наркоминдел приглашение [для] меня в Париж в связи с этой постановкой.
Я уверен в том, что если кто-нибудь в Париже серьезно взялся бы за это дело, это могло бы помочь в моих хлопотах. Неужели нельзя найти достаточные связи в веских французских кругах, которые могли бы помочь приглашению?
Жди от меня дальнейших писем, а на это прошу тебя ответить незамедлительно. Целую тебя и Ивана, желаю благополучия, очень благодарю тебя.
Твой Михаил.
М.А. Булгаков - К.С. Станиславскому [709]
Москва, 22 апреля 1935 г.
Многоуважаемый Константин Сергеевич!
Сегодня я получил выписку из протокола репетиции «Мольера» от 17.IV.35, присланную мне из Театра.
709
Письма. Печатается и датируется по первому изданию (автограф в музее МХАТ).