Том 10. Письма. Дневники (с иллюстрациями)
Шрифт:
У меня была страшная кутерьма, мучения, размышления, которые кончились тем, что я подал в отставку в Художественном Театре [782] и разорвал договор на перевод «Виндзорских».
Довольно! Все должно иметь свой предел.
Позвони, Павел! Сговоримся, заходи ко мне. Я по тебе соскучился. Елена Сергеевна долго хворала, но теперь поправляется.
Прикажи вынуть из своего погреба бутылку Клико, выпей за здоровье «Дней Турбиных», сегодня пьеса справляет свой десятилетний юбилей. Снимаю перед старухой свою засаленную писательскую ермолку, жена меня поздравляет, в чем и весь юбилей.
782
После долгих и тягостных размышлении, после бесплодных переговоров с руководством МХАТ Булгаков написал 15 сентября 1936 г. заявление об освобождении его от службы в Художественном театре. Уход из любимого театра, конечно, был вынужденным, но в сложившейся ситуации естественным. Начинался новый этап его жизни в совершенно новой для него роли либреттиста Большого театра. Единственное, что утешало, так это прекрасное отношение
5 октября 1936 года Е.С. Булгакова записала в дневнике: «Сегодня десять лет „Дней Турбиных“, премьера была 5 октября 1926 года.
М.А. настроен тяжело. Все мы бьемся в тисках ужасного вопроса о том, что ему нельзя работать».
Передай Анне Ильиничне от Елены Сергеевны и от меня привет, позвони, напиши или зайди.
Твой М. Б.
М.А. Булгаков - Я.Л. Леонтьеву [783]
5.10.1936 г.
Большое спасибо Вам, дорогой Яков Леонтьевич за милое и заботливое письмо.
Оба договора подписаны [784] 25.09. и я уже начал свою деятельность. Пожелаем, чтобы она была удачна!
783
Печатается впервые (РОИРЛИ, ф. 369, № 325, л. 5). Публикация и комментарии В.И. Лосева.
Отрывок из этого письма, начиная со слов «Сегодня у меня праздник» и кончая словами «выпили из меня за десять лет...», ошибочно был опубликован В.В. Гудковой («Новый мир», 1987, № 2) как часть письма М. Булгакова к П.С. Попову. Такие коровьевские шутки («Это регентовская работа!» — в подобных случаях говорил М. Булгаков) нередко испытывали на себе некоторые булгаковеды, пытавшиеся побыстрее «тиснуть» попавшийся им в руки «горячий» материал.
784
См. комментарий к письму В.В. Вересаеву от 2.10.1936 года.
Москва, как и полагается, награждает меня житейскими заботами. В числе прочего ожидаю с нетерпением приезда Астафьева. В каком состоянии его работа [785] — не знаю. По словам Дмитриева, он поправляется после болезни.
В проезде Худ[ожественного] Театра загадочное молчание, правда, прерванное легким разговором с юрисконсультом ихним о возврате пяти тысяч за «Виндзорских». — С большим удовольствием, — говорю я, — вычитайте из авторских.
Сестренка, кума и благодетельница [786] , распеваясь по телефону в ласках и нежностях, услышав о ГАПТ, рявкнула вдруг: «Как?!!» — столь страшно, что Люся дрогнула. Из чего заключаю, что ГАПТ им не нравится.
785
Речь идет о музыке к либретто «Минин и Пожарский».
786
Так в шутку назвал М. Булгаков сестру Елены Сергеевны О.С. Бокшанскую.
А, впрочем, да упадут они в Лету. Туда им и дорога.
Не знаю только, падая, наделают ли каких-нибудь пакостей, или нырнут беззвучно.
Вероятно, наделают, для порядку.
Сегодня у меня праздник. Ровно десять лет тому назад совершилась премьера «Турбиных». Десятилетний юбилей.
Сижу у чернильницы и жду, что откроется дверь и появится делегация от Станиславского и Немировича с адресом и ценным подношением. В адресе будут указаны все мои искалеченные или погубленные пьесы и приведен список всех радостей, которые они, Станиславский и Немирович, мне доставили за десять лет в Проезде Худ[ожественного] Театра. Ценное же подношение будет выражено в большой кастрюле какого-нибудь благородного метала (например, меди), наполненной той самой кровью, которую они выпили из меня за десять лет.
Приезжайте поскорей, дорогой друг, я Вам все это покажу. Поправляйтесь!
А вот Вам автографы лиц, входящих в семейство:
Дорогой Яков Леонтьевич. Целую Вас. Сергей.
Дорогой Яков Леонтьевич, я Вас люблю также нежно, как и раньше, без Вас в Москве пусто.
Ваша Елена Булгакова.
Пишите! Целую дружески.
Ваш М. Булгаков.
М.А. Булгаков - Е.С. Булгаковой [787]
29 ноября 1936 г.
Утро, где-то под Ленинградом.
Целую тебя крепко, крепко.
Твой М.
Облобызай Сергея!
787
Булгаков Михаил. Дневник. Письма. 1914-1940. М., СП, 1997. Печатается и датируется по первой публикации (ОР РГБ, ф. 562, к. 19 ед. хр. 4, л. 4).
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [788]
Москва, 3.1.37
Дорогой Коля, ответ на твое письмо от 9 декабря 36 год [789] задержан мною из-за болезни нашего Сергея — он захворал скарлатиной.
Прежде всего, я со всею серьезностью прошу тебя лично проверить французский текст «Зойкиной» и сообщить мне, что в нем нет и не будет допущено постановщиками никаких искажений или отсебятин, носящих антисоветский
788
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 1-2).
789
В этом письме Николай Афанасьевич сообщал: «[...] После долгого периода затишья и выжиданий снова поднялся вопрос о постановке „Зойкин. кв.“ во франц. адаптации. Дело в том, что директор театра „Vieux Colombier“ собирается начать играть ее в январе будущего года. Директор и режиссер этого театра Роше сейчас в большой славе [...] М.П. Рейнгардт (которая будет играть в пьесе) передавала мне, что подобрала весьма удачный ансамбль из известных артистов. Далее директор Роше обещал включить „Зойкину“ в репертуар театра на большой весенней мировой выставке искусств в Париже (май 1937) — на ней будет происходить конкурс театральных постановок. Здесь имеются сведения, что будто бы прибудет труппа Моск. Акад. Госуд. Театра (М.X.Т.). Известно ли тебе об этом что-нибудь? Если действительно все наладится, как это предполагается, может получиться кое-что весьма интересное для твоего имени. Терпеливо выжидая осуществления давно намеченной этой постановки, я стараюсь привести в порядок дела по защите твоих прав через Societe des auteurs в Париже. Дело в том, что если пьеса пойдет на сцене, то авторский гонорар начнет автоматически поступать в кассу Societe d. auteurs, но немедленно же всплывут на поверхность стаи всевозможных темных личностей, жадных к чужому добру и весьма опасных — тут мне нужно быть настороже [...] Для этого мне необходимы некоторые документы, которые ты легко можешь мне выправить и послать сюда [...] 1) Выданное тобою мне полномочие (доверенность) на „Зойкину“ потеряло силу [...] Совершенно необходимо и как можно скорее выслать новую доверенность, засвидетельствованную Всероскомдрамом [...] 2) Я тебе вышлю, а ты подпишешь официальный текст доверенности, которой ты назначишь для ведения дел по защите твоих прав спец. агента Societe des auteurs, Alfred Bloch’a — я с ним лично знаком и у него будут сосредоточены все нужные документы. Но в ожидании этого официального текста, следовало бы — 3) Адресовать Societe des auteurs в Париже краткое письмо (по-французски) с указанием, что ты будешь рад осуществлению постановки „Зойкиной“ в Париже и что защиту авторских прав берет на себя Societe des auteurs и тем облегчает задачу брату твоему — Н.А. Булгакову [...] 4) Я очень прошу написать издательству S. Fischer в Берлине о том, что я известил тебя о предстоящей постановке на сцене французской адаптации, сделанной М.П. Рейнгардт заново с русского текста, и убедительно прошу его не чинить затруднений к ее осуществлению, за которым наблюдаю я по твоим указаниям.
Ведь издат. S. Fischer может претендовать исключительно на немецкий перевод, сделанный когда-то Ладыжниковым. Но если Fischer вмешается в это дело, то получится чепуха, тем более, что по действующим сейчас законам никакие высылки денег (каких бы то ни было!) из Германии совершенно невозможны [...]
Я продолжаю работать по своей специальности [...] Живем мы тихо и скромно: работаем регулярно и много [...]
Евгений Иванович {84} жалуется на сердце, я его лечу и навещаю: он с женой шлют тебе привет».
Теперь второе: раз уж пьеса пойдет в Париже, мне не хотелось бы, чтобы разные личности растащили мой литераторский гонорар.
На днях я отправил Альфреду Блоху подписанный мною официальный текст Пувуар, который мне прислал Блох.
Прислать тебе доверенность на французском языке, засвидетельствованную здесь, я не имею никакой возможности. Русскую же постараюсь выправить и прислать тебе.
В этом письме отправляю тебе: 1) копию моего письма к Фишеру и 2) копию моего письма Альфреду Блоху на русском языке, которое сегодня отправляю Блоху и которое прошу тебя перевести на французский язык.
Вот все, что я пока мог сделать для того, чтобы оградить мое авторское достояние.
Дальше: среди моих пьес пьесы под названием «Новый дом» нету. Фишер мне как-то прислал бюллетени с просьбой подписать их и с письмом, из которого как будто смутно видно, что это имеет общее с «Зойкиной квартирой». Я категорически отказался подписать бюллетени, написав, что у меня пьесы «Новый дом» нет. Не можешь ли ты навести справку поточнее, что это за произведение искусства?
Пожалуйста, пришли мне адрес Рейнгардт.
Надеюсь, что мои письма тебе и Блоху помогут охранить гонорар и воспрепятствовать попыткам увезти его в Германию.
Есть предположение, что МХАТ поедет в Париж, но исполнится ли это, я не знаю. С осени этого года я не связан с МХАТ. Я подал в отставку, потому что мне было слишком тяжело работать там после гибели «Мольера». Сейчас я работаю штатным либреттистом в Большом Театре (опера).
Скарлатина у Сергея кончается. Надеюсь, не будет осложнений, станет легче. На днях пишу тебе опять.
Твой М. Булгаков.
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [790]
Москва, 7 января [19]37
Дорогой Никол!
При этом письме прилагаю выданную мною тебе доверенность на «Зойкину квартиру», причем подпись моя заверена следующею надписью:
Подпись руки гр-на М. Булгакова Правление дома удостоверяет.
Управдом Пеликс.
790
Письма, неполностью. Затем: Михаил Булгаков. Дневник. Письма. 1914-1940. Публикуется и датируется по автографу и машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 3-4).