Том 10. Письма. Дневники (с иллюстрациями)
Шрифт:
6.I.[19]37
И печатью «Р.Ж.С.К.Т. Дом им. Дм. Фурманова „Советский писатель“». Подпись и печать Домоуправления того дома, в котором я проживаю, «гр-на» означает — гражданина, «РЖСКТ» означает Рабочее Жилищно-Строительное Кооперативное Товарищество.
Извести о получении доверенности.
Твой М. Булгаков.
Доверенность
Настоящей доверенностью я, драматург Михаил Афанасьевич Булгаков, проживающий в Москве, по улице Фурманова (бывший Нащокинский переулок) в доме № 3, кв. 44, предоставляю брату моему, доктору Николаю Афанасьевичу Булгакову, проживающему в Париже в доме № 11 по улице Жоббе Дюваль, право заключения договоров на пьесу мою «Зойкина квартира» и получения авторского гонорара по этой пьесе за пределами СССР.
Настоящая доверенность выдана для предъявления в Общество драматических писателей и композиторов в Париже (9-11, улица Баллю, Париж IX) и действительна в течение двух лет со дня подписания ее мною, то есть по третье января 1939 года.
М. Булгаков.
Москва, 3 января 1937 года
М.А. Булгаков - П. С. Попову [791]
29.I.1937 г.
Дорогой Павел!
Сообщи, когда
У нас тихо, грустно и безысходно после смерти «Мольера».
Привет Анне Ильиничне.
Твой Михаил.
791
Новый мир, 1987, № 2. Затем: Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 29, л. 17).
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [792]
Москва, 5 февраля [19]37
Дорогой Коля,
здесь два приложения: 1) подлинное письмо Б. Рубинштейна ко мне от 22 февраля 1934 года и 2) копия с копии моего письма к Рубинштейну от 1 августа 1934 года.
В письме, которое идет одновременно с этим, — подлинное письмо Ладыжниковской фирмы ко мне от 3 октября 1928 года.
Твой М. Булгаков.
792
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 5).
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [793]
Москва, 5 февраля 1937
Дорогой Коля,
вчера получил твою телеграмму. В этом письме прилагаю подлинник письма Издательства Ладыжникова от 3 октября 1928 года, подписанный Б. Рубинштейном, а в другом письме, посылаемом одновременно с этим, — два приложения: 1) подлинное письмо Б. Рубинштейна ко мне от 22 февраля 1934 года и 2) копия с копии моего письма к нему от 1 августа 1934 года.
793
Письма. Публикуется и датируется по машинописной копии (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 6-7).
По моему заключению, ни Рубинштейн, ни фирма Ладыжникова, (ныне к тому же, сколько мне известно, несуществующая?) — ни Фишер, — не имеют права на какую-либо часть моего гонорара по «Зойкиной» в Париже. Я прошу тебя принять все возможные меры, чтобы кто-нибудь, помимо тебя, не получил бы в Сосьете моих денег. Протестуй в особенности против отправки их в Германию под тем предлогом, что они будут предназначены мне.
Если же представить себе наихудшее, то есть, что Рубинштейну или кому-нибудь другому, связанному с Фишером, удастся все-таки произвести посягательство на часть моего гонорара, то, по крайней мере, со всею настойчивостью добейся, чтобы мою-то часть гонорара ни в каком случае Сосьете им не выдало бы.
Обрати внимание на то, что в своем письме от 22 февраля 1934 года Рубинштейн утверждает, что будто бы пьеса пойдет благодаря усилиям С. Фишера. Ведь это же неверно?
Вообще, по моим сведениям, Ладыжниковым — Рубинштейном ничего не сделано для меня по «Зойкиной квартире», кроме перевода ее на немецкий язык.
Обрати внимание на то, что пишется о Каганском в письме Ладыжниковской фирмы от 3 октября 1928 года.
Если бы нужно было мне что-либо телеграфировать в Сосьете или писать в письме с тем, чтобы помочь отразить покушение на гонорар, то заранее пришли мне написанный по-французски текст такой телеграммы или письма с тем, чтобы я сразу мог его здесь переписать, подписать и послать. Иначе мне будет очень трудно составить здесь на хорошем французском языке нужное письмо.
Скажем, если бы пришлось телеграфировать или писать что-нибудь вроде: «Прошу не выдавать денег таким-то», или «Прошу не переводить мой гонорар в Германию» или что-нибудь по таким же мотивам.
Чтобы добыть что-нибудь о Каганском, сегодня начну просмотр архива и тогда напишу.
Благодарю тебя заранее за хлопоты.
Твой М. Булгаков.
Р. S. Письмо Ладыжникова на 2-х листах.
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [794]
794
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 17, л. 8).
Москва, 9 февраля 1937
Дорогой Коля! Сегодня получил твое письмо от 2-го февраля [795] . Отправил две телеграммы.
Тебе: Lettre originale Ladyschnikow est
envoyee 5 Fevrier Bulgakow.
Альфреду Блоху (в адрес Societe 11, rue Ballu). Je vous avertis je n’avais jamais donne pouvoir a Zacharia Kagansky dans l’affaire de mon piece Appartement de Zoika Auteur Michel Boulgakow [796] .
К этому письму прилагаю оригинал письма Фишера ко мне от 25 августа 1934 г., где содержится следующее:
795
Сообщения Николая Афанасьевича не предвещали ничего хорошего. Напротив, столь тщательно готовившаяся постановка «Зойкиной квартиры» в Париже оказалась на грани срыва в связи с появлением на сцене зловещей фигуры Каганского. Предстояла вновь изнурительная борьба за авторские права, победить в которой практически не было никаких шансов. Но Булгаковы все же решили сразиться.
Письмо Н.А. Булгакова от 2 февраля 1937 г. представляет, на наш взгляд, большой интерес, и поэтому предлагаем читателю познакомиться с некоторыми выдержками из него.
«[...] Театр „Vieux Colombier“, — сообщал Николай Афанасьевич вовсю работает над „Зойкиной“ и ее представление для прессы назначено на 8-ое февраля. [...] Мне даны формальные заверения в том, что все твои требования и указания строжайше исполнены. Во всем тексте французской адаптации нет ничего, что бы могло носить антисоветский характер или затронуть тебя как гражданина СССР. Больше того, и сам режиссер — директор театра Рене Роше, а также и переводчик-адаптатор Benjamin Cremiex принадлежат к числу людей, глубоко чтущих СССР и советское искусство, и они никогда не допустят ничего предосудительного по адресу Союза и престижа советского театрального искусства. Benjamin Cremiex знаком в кругах представителей СССР в Париже и по его инициативе на первое представление посланы приглашения представителям Союза.
К постановке отнеслись весьма серьезно и артисты подобраны высокого качества и с большими именами [...]
Хочется верить, что годы работы [...] увенчаются успехом, и этот успех будет успехом твоим авторским, успехом советского театрального искусства и успехом всех тех, кто над этим трудился
Но есть и огорчения: на сцену вновь всплыл пресловутый Захар Л. Каганский. Пока шла кропотливая и трудная работа над переводом, адаптацией и устройством „Зойкиной“, этот комбинатор ничем себя не проявлял и, конечно, палец о палец не ударил, чтобы делу помочь. Теперь же, когда дело налажено, когда спектакль сработан и о нем уже появились заметки, и когда запахло поступлением денег (авторского гонорара), он появился на горизонте сначала с предупреждениями, а теперь и угрозами судом, арестом постановки и т. д. Через адвоката он написал угрожающее письмо директору Роше, переводчику Кремье и постановщику М.П. Рейнгардт [...]
Когда и я, в свою очередь, обратился к адвокату, то выяснилось, что все документы, составленные и выправленные по указаниям Societe des auteurs, оказались совершенно непригодными с юридической точки зрения, и я ими оперировать не смогу.
Здешним юристам совершенно необходимо письмо, посланное тебе издат. Ладыжникова 3-го октября 1928, в котором это издательство предложило точные условия соглашения [...] Из этого подлинного письма нужно немедленно же выяснить, на каких языках и для каких стран издат. Ладыжникова взяло на себя распространение твоей пьесы „Зойк. квар.“ — и на какой срок [...]
Если только издат. Ладыжникова изданием немецкого перевода закрепило за собой право какого бы то ни было перевода, — т. е. на любой язык и в любой стране — инсценировки, аранжировки, переделки, сценарии и т. д., то ты лично с того момента, т. е. 8 октября 1928 года (в этом твоем ответе издат. Ладыжникова ты письменно согласился с условиями письма его от 3 октября 1928) никаких прав на „Зойкину“ не имеешь — она целиком принадлежит через издат. Ладыжникова Фишеру, а значит — ты не мог дать мне ни доверенности, ни прав на договоры и получение денег. Этим правом законно обладает издат. С. Фишер в Берлине и не оно ко мне должно было обращаться, а я к нему. Точно также и твой авторский гонорар тебе может выделить лишь С. Фишер [...] Вот на чем основывается издат. С. Фишера, а Захар Л. Каганский заявляет, что он есть единственный и полномочный агент С. Фишера по театральным делам в Европе и что на его имя С. Фишером выданы соответствующие законные (?) документы, по которым он смог устроить постановки пьесы в Варшаве и Брюнне (Чехословакия). Мария Рейнгардт, готовя французск. перевод-адаптацию, должна была обратиться к Фишеру и с ним уже договариваться об условиях этой адаптации.
Итак, все построено на подлинном и оригинальном письме издат. Ладыжникова к тебе от 3 октября 1928 года. Только имея это подлинное письмо в руках в Париже, мы сможем установить, насколько законны права издат. Ладыжникова — издат. С. Фишера — 3. Каганского, как представителя С. Фишера, — и какие меры можно принять, чтобы парализовать этого дельца [...] Французские законы, весьма устарелые и дряблые, дают возможность Каганскому (от имени Фишера) наложить арест либо на авторский гонорар, [...] либо вообще арестовать по суду все поступления театра — а это пахнет весьма большим скандалом, тем более, что на постановку уже затрачены большие средства. Чтобы избежать этой крайней неприятности, я убедительно прошу тебя немедленно же и самым экстренным способом послать Societe des auteurs подписанный тобою французский текст соглашения с М.П. Рейнгардт.
На мое же имя немедленно надлежит выслать все оригинальные письма издательств Ладыжникова и С. Фишера, особенно те, где речь о Каганском [...] Все эти письма я, конечно, тщательно сохраню и верну тебе по миновании надобности [...]
До начала спектаклей осталось всего пять дней, нельзя терять ни одной минуты [...] Мне очень жаль, что непорядок и непорядочность омрачают честную и длительную работу, причиняя тебе и мне огорчения, хлопоты, но дело теперь зашло слишком далеко: нельзя, чтобы на меня указывали как на несерьезного или нечистого на руку человека. Ведь я законно и честно хотел защитить твое честное имя и законное право!
Если будешь немедленно писать в Париж, то напиши в Societe des auteurs, что ты никогда и никоим образом не уполномачивал З. Каганского защищать твои права на „Зойкину“ и всегда указывал С. Фишеру, чтобы Каганскому ведение твоих дел никогда и никак не поручалось, как ты это уже писал в свое время самому С. Фишеру [...] Еще раз прошу этого письма не откладывать в сторону ни на одну минуту! Действуй незамедлительно, точно и определенно, иначе чужая рука растащит то, что тебе принадлежит, а я, твой законный представитель, попаду в глупое и неловкое положение [...] Решительная борьба за твои права внезапно вступила в критическую фазу, едва лишь спектакль объявлен и дело запахло деньгами [...] Комбинатор 3. Каганский, очевидно, лучше знал и законы и способы, как подцепить оплошности в ведении дела [...] Ах, сколько негодяев и бандитов рассеяно по целому миру!
Я, конечно, постараюсь все сделать, чтобы избежать огласки, скандала, но как это трудно, невыразимо трудно сделать!
[...] Всплывает снова старая и путаная история: издательство Ладыжникова... издательство С. Фишера и ее единственный и всемогущий представитель Захар Леонтьевич Каганский, которому якобы принадлежат все права на „Зойкину“ повсюду и навсегда! [...] Ему, вероятно, в этом помогает второй делец Б. Рубинштейн — „бывший владелец“ издательства Ладыжникова (оба сейчас находятся в Париже). Societe des auteurs, считая, что я законно тебя представляю за пределами СССР по защите авторских прав на „Зойкину“ — написало издательству С. Фишера категорическое заказное письмо несколько недель назад, но до сего дня ответа не получило [...] Итак, Ладыжников не существует, С. Фишер, может быть, также не существует, но существует Лазарь Каганский {85}, который остается невидимкой [...]».
796
«Подлинное письмо Ладыжникова отправил 5 февраля. Булгаков»
[...] «Сообщаю, что я никогда и никоим образом не уполномачивал Захария Каганского защищать мои права на пьесу „Зойкина квартира“. Автор Михаил Булгаков» (франц.).
«...Wir kommen nochmalsauf Ihr Schreiben vom 1. August in der Angelegenheit Kagansky zuruck und teilen Ihnen mit, das wir alle Geschaftsverbindungen mit ihm gelost haben».
Это письмо в ответ на мое предупреждение о том, чтобы Каганского не допускать к моим делам и означает:
«...мы еще раз возвращаемся к Вашему письму от 1 августа в отношении Каганского и сообщаем Вам, что мы порвали с ним все деловые сношения».
Фишер писал, что порвал с Каганским, Ладыжниковское издательство (см. посланное тебе 5 февраля в оригинале письмо 3 октября 1928 г.) собиралось из-за «Зойкиной квартиры» возбуждать против Каганского уголовное преследование, а теперь Каганский выступает в качестве представителя Фишера — Ладыжникова.
Спешу отправить это письмо. Продолжаю поиски в архиве моем и немедленно пошлю тебе следующее.
Мне кажется, что главным является то обстоятельство, что по недосмотру в моем письме к Ладыжникову от 8 октября 1928 г. не указан срок его действия. Мне кажется совершенно ясным, что оно утратило всякую силу (иначе что же — вечная кабала?!). Но если этого не признают в Париже и борьба за полное мое право ни к чему не приведет, нужно добиться того, чтобы хоть та часть моего гонорара, которая будет признана бесспорной, не была бы отправлена в Берлин (Фишер). Заяви в Societe, что я не могу иметь дело с фирмой в Германии, потому что она не высылает денег. Значит, мой гонорар пропадет совсем. С Каганским борьба должна быть отчаянной, чудовищно думать, что известный определенный мошенник захватит литераторские деньги. Если, в худшем случае, ему удастся все-таки профилировать в качестве «представителя», нужно принять все меры, чтобы хоть бесспорная часть гонорара не была бы выдана ему!