Том 10. Вечера княжны Джавахи. Записки маленькой гимназистки
Шрифт:
— Так вот оно что! — произнес он, — ну, так знай, избавить отца твоего от прежнего договора я могу, только если ты, юноша, найдешь в себе силы вынести испытания, которым я тебя подвергну. Как бы ни были они страшны, ты должен их вынести без единого крика и просьбы о помиловании. Если вынесешь, то останешься с твоими родителями, и я откажусь от тебя навсегда. Если же ты испугаешься, крикнешь, станешь молить о пощаде — ты погублен навеки и в эту же ночь, ранее положенного срока, не успев попрощаться с отцом и матерью, будешь моим. Согласен?
— Согласен! —
Едва только успел он произнести это, как страшный раскат грома пронесся по горам и потряс их. И в тот же миг откуда-то из-под земли выскочил огненный конь.
Пламя вылетало у него изо рта, ноздрей и ушей. Он издавал страшное ржание и бил копытами о землю. Молнии вырывались из-под копыт и искрами сыпались во все стороны.
— Садись на него! — приказал дух бездны Могоме. Едва только мальчик успел вскочить на коня, как тот взвился на дыбы, сделал отчаянный скачок и понесся с быстротою ветра по горам и ущельям, по горным тропам и утесам, перепрыгивая бездны и пропасти, то взвиваясь к самым вершинам гор, то опускаясь вниз в долины.
Дух захватывало у Могомы. Крепко вцепился он в гриву коня, рискуя каждую минуту свалиться и разбиться насмерть или удариться головою о скалы.
Огненный конь летел все быстрее и быстрее с каждой минутой, обдавая Могому пламенем.
Мальчик задыхался. Пот градом лился с него. Руки и ноги слабели с каждой минутой. Голова кружилась. Вот-вот он выпустит гриву, и все пропало…
А конь все ускоряет бег… Уже быстрее стрелы вьется он над самой бездной…
Холодный ужас сковывает Могому, леденит его кровь. Он готов крикнуть, готов молить о помощи и тогда разом прервется эта бешеная скачка, и он спасен.
Да, он спасен. Он будет тогда сыном духа бездны. Но его отец? Мать? О, они изойдут слезами, они зачахнут с горя…
Нет, нет! Он, Могома, не допустит этого, хотя бы целый год длилась эта бешеная скачка.
Едва успел подумать это юноша, как конь взлетел выше гор, под самые облака, и оттуда ринулся в бездну, на самое дно.
Могома до крови закусил губы, чтобы не крикнуть, и зажмурил глаза.
Когда он открыл их, то нечто худшее, нежели огненный конь, представилось его взору.
Вокруг него на дне пропасти толпились чудовища. Страшные, с человечьими головами, огромные жабы, исполинские змеи, костлявые старухи — ведьмы, скелеты, маленькие духи бездны с высунутыми языками…
Все это прыгало, плясало и кривлялось, составив огромный хоровод вокруг Могомы. Они рычали, пели что-то загробными голосами, и с каждой секундой круг их все сужался, тесня Могому. Они жадно смотрели на него, щелкая зубами, готовые растерзать его каждую минуту. Они протягивали к нему мохнатые лапы и костлявые пальцы и вопили дикими голосами на тысячу ладов.
— Подари нам мальчика, дух бездны!
И вот послышался страшный голос шайтана:
— Берите его! Он ваш!
Застыл от ужаса Могома, готовый молить о пощаде, но тут же
Страшный рев испустили чудовища и ринулись на него.
Но тут чьи-то невидимые руки подхватили Могому и вынесли его из бездны.
Один миг — и он очутился на земле и жадно вдыхал горный воздух.
— Иди! — послышался страшный голос шайтана, — и счастье твое, если ты вынесешь последнее испытание по дороге…
Могома, чуть стоявший на ногах, двинулся по горной тропинке… И вдруг огромная серая скала выросла на его дороге.
Он сделал шаг направо — новая скала встала перед его глазами, налево — такой же точно утес вырос перед испуганным мальчиком. Повернул назад Могома — а сзади над ним вздымается такая же гранитная стена до самых небес…
Точно живые, надвигаются на него со всех сторон скалы, заключив его в узкую маленькую, пещеру.
Куда ни шагнет Могома, всюду натыкается на холодный, твердый, непроницаемый камень.
А скалы подвигаются все ближе и ближе. Вот они сейчас сомкнутся, задавят его. Вот ему уже трудно, почти невозможно, дышать… Он чует холод смерти…
«Стоит только крикнуть, и я спасен, — мелькает в его мыслях. — Дух бездны избавит меня от смерти, сделает меня принцем своих пропастей и стремнин, и я не буду больше переживать этого ужаса».
И он готов уже испустить крик мольбы о пощаде, но, точно наяву, представляется ему убитое горем лицо отца, рыдающая мать.
— Нет! Нет! Ни за что!.. Пусть мне грозит смерть — я не крикну! Я не дам торжествовать духу бездны! — бесстрашно произнес Могома. — Пусть умру, раздавленный здесь горами, мои родители узнают, что я не в руках шайтана.
Едва он сказал это, как страшный гул пронесся над горами. Рухнули стены вокруг мальчика… Золотые звезды сверкнули с неба. Струя свежего воздуха влилась в грудь Могомы.
Он был на свободе.
Дух бездны снова появился перед ним.
— Храбрый юноша, — произнес дух бездны, — пойди в свою саклю и скажи отцу, что ты спас его от большого горя. Дух бездны избавляет Гаруна-бека-Наида от его клятвы.
И со страшным гулом исчез на дне пропасти шайтан.
Могома не шел, а летел домой, как на крыльях, точно невидимые светлые духи несли его на руках.
Вот аул… Вот и родная сакля… У дверей ее отец с матерью сидят в ожидании Могомы.
Могома бросился на грудь отца и прокричал:
— Дух бездны берет назад свое слово. Мы спасены! — и рассказал все, что перенес.
Сошелся народ к их сакле. Девушки запели песни, абреки стреляли из винтовок.
Все славили Могому.
Только под утро разошлись по саклям.
А когда сошлись снова обсудить на досуге храбрый поступок Могомы, то узнали странную новость: сбежал конь Гаруна, подаренный шайтаном.
Но Гарун не грустил.
Потерял коня Гарун, зато приобрел спокойствие и счастье.
Закончила свое сказанье Барбалэ.