Том 11. Неопубликованное. Публицистика
Шрифт:
– Она без сознания?
– Да. Во всяком случае, ничего не отвечает. А ты как? Тебе лучше?
– Лучше, – сердито пробормотал Михаил Петрович. – Где Беньковский?
– Возле Вали.
– А Ван?
Он запнулся.
– Ван... Слушай, Володька...
– Что?
– Рубка разрушена, Горелов убит... Как же звездолет? Куда мы летим?
– Куда летим?
Северцев нерешительно оглянулся, затем наклонился к самому уху Михаила Петровича.
– Кажется, всем нам крышка, Миша.
Михаил Петрович молча посмотрел
– Пока известно только, что запасное управление отказало, радио не работает. Ван отправился на корму осмотреть моторную часть, но, мне кажется, все кончено. Здесь нам помощи ждать неоткуда. Нам крышка, Миша.
– Помоги мне подняться. – Он сам удивился, услышав, как спокойно звучит его голос.
Северцев подхватил его под мышки, и он кое-как встал на ноги.
– Почему нет невесомости?
– Центробежная сила. Звездолет все еще вертится.
– Вот как...
– Очнулись?
Михаил Петрович обернулся. Перед ним стоял Беньковский, иссиня-бледный, с всклокоченной бородой. Обеими руками он опирался на какой-то толстый металлический стержень.
– Очнулся, Андрей Андреевич. Вижу, дела у нас невеселые.
Северцев предостерегающе толкнул его в бок.
– Да, дела не радуют, – спокойно согласился Беньковский. – Валентина Ивановна, вероятно, умрет через несколько часов.
Он помолчал немного и добавил неожиданно:
– Да и мы переживем ее ненадолго...
Северцев вытер лицо рукавом и шумно вздохнул.
– Ничего не поделаешь. Это иногда случается у нас в пространстве.
«О-о-о... о-о-о...» – жалобно звучало из-под простыни, покрывавшей маленькое неподвижное тело, вытянувшееся в кресле в дальнем углу кабины.
– Мы ничем не можем помочь ей? – почему-то шепотом спросил Михаил Петрович.
– Не знаю. – Беньковский вдруг яростно дернул себя за бороду. – Не знаю! Я даже не знаю, что с ней. Сломан позвоночник, ребра... Вся левая часть тела – сплошной волдырь... синий волдырь. Если бы она хоть на минуту пришла в себя, сказала бы, что нужно сделать... Такая неудача! Больше всех пострадал врач...
Он опустил голову и устало добавил:
– Впрочем, это лучше, что она без памяти. Теперь уже все равно.
Раздался тихий металлический звон. Дверь, ведущая в кормовой отсек, распахнулась, и в кабину шагнул Ван Лао-цзю – осунувшийся, пепельно-серый, с плотно сжатыми запекшимися губами. Его узкие, потонувшие в воспаленных веках глаза на мгновение задержались на кресле, в котором лежала Валентина Ивановна. Михаил Петрович шагнул к нему. Ван слабо улыбнулся.
– Очень рад, Миша, – сказал он. – Очень рад, что ты на ногах.
Он облизнул губы, сморщился, точно от сильной боли, и проговорил:
– Давайте сядем, товарищи, и кое-что обсудим. Дело в том, что мы падаем.
2. МЕЖПЛАНЕТНЫЙ
– Падаем? – спросил Беньковский. – Куда?
Северцев стиснул руку Михаила Петровича. Ван, с видимым трудом переставляя ноги, подошел к креслу, с которого только что поднялся Михаил Петрович, и сел, неестественно выпрямившись.
– Куда мы падаем? – снова спросил профессор. – На Ио? На Мальхиору?
Ван медленно покачал головой.
– Нет.
– Значит...
– На Юпитер.
На минуту воцарилось молчание. «О-о-о... о-о-о...» – тихо стонала Валя. Михаил Петрович слышал, как тяжело и часто дышит Ван. Беньковский закручивал бороду в косички. Северцев стоял, покачиваясь, подняв к потолку посеревшее, забрызганное кровью лицо.
– Вероятно, налетев на метеорит, мы потеряли скорость и направление. Может быть, есть и другие причины. Сейчас звездолет движется через экзосферу Юпитера. Точно определить скорость мне не удалось, но во всяком случае она не превосходит двадцати километров в секунду.
Северцев протяжно свистнул.
– Верная гибель, – пробормотал он.
– Верная гибель, – бесцветным голосом повторил Ван. – Особенно, принимая во внимание, что всех наших запасов горючего едва хватило бы, чтобы прибавить еще три-четыре километра. Мы много израсходовали, когда шарахались из стороны в сторону в метеорном потоке.
Все опять замолчали.
– А... Неужели двадцати с лишним километров в секунду недостаточно, чтобы оторваться от Юпитера?
– Двадцать с лишним километров! – дрожащим фальцетом выкрикнул Северцев. – Это же не Земля! Понимаешь, Миша? Не Земля! Забудь про Землю. Мы над Юпитером, и только чтобы не упасть на эту проклятую планету и вечно кружиться вокруг нее, нам нужно минимум сорок три километра. Понимаешь?
– Понимаю, не кричи, – холодно остановил его Михаил Петрович.
– Мы идем по спирали, – Ван описал пальцем закручивающуюся спираль, – и через два-три оборота врежемся в метановые облака.
– И сгорим, – с нервным смешком добавил Северцев.
– На такой скорости и против вращения – сгорим, – согласился Ван. – Но можно принять меры...
– Н у ж н о принять меры. – Беньковский твердо посмотрел Вану в глаза. – Нужно постараться затормозить и...
– Зачем? – Северцев протянул к нему руки. – Мы обречены. Так уж лучше сразу...
Михаил Петрович раскрыл было рот, но профессор опередил его.
– Что значит «лучше сразу»? – крикнул он. – Почему это «лучше сразу»? Вы понимаете, что вы говорите, Владимир Степанович? Я не узнаю вас! Нам на долю выпала возможность первыми заглянуть в недра гиганта Джупа, а вы хотите добровольно отказаться от нее? Мне стыдно за вас. Ученый, межпланетник...
– Я хочу сказать, – упрямо проговорил Северцев, – что нет никакого смысла оттягивать неизбежную гибель. Это жестоко хотя бы по отношению к Вале!