Том 13. Господа Головлевы. Убежище Монрепо
Шрифт:
И такую-то «куколку» — в Клиши! за что? За то ли, что она выполняет свое провиденцияльное назначение? За то ли, что у нее и maman [58] была куколка и воспитательницы — куколки, и подруги юности — куколки? За то ли, что и у покойного ее мужа штабс-ротмистра Неугодова, селезенка играла при одной мысли, что у него в доме будет… «куколка»?
Конечно, серьезно быть спутником жизни такой «куколки» должно быть несколько глуповато; но смотреть и млеть со стороны, или быть штабс-ротмистром и видеть, как она порхает, как все ее радует и все огорчает и как она при этом, сквозь слезки, лепечет: ах, я ведь совсем-совсем глупенькая! — воля
58
маменька.
59
Наташа… это золотое сердце!
— Деньги у меня готовы, — произнес я твердо.
— Mon oncle! vous ^etes un coeur d’or! [60]
— Но с двумя условиями, — продолжал я, — во-первых, мы сегодня обедаем вместе…
— Ах, mon oncle! не только обедаем, но и весь вечер, весь день… сколько угодно!
— Во-вторых, мы сейчас же редактируем вместе телеграмму Наташе, разумеется, от твоего имени. Это необходимо выполнить как можно скорее. Nathalie — милая; но именно поэтому-то она и способна наделать глупостей.
60
Дядюшка! у вас золотое сердце!
Мы присели к столу и соединенными силами редактировали следующее:
««Paris. Grand h^otel.
Nathalie N'eougodoff.
P^aques deux jours banques ferm'ees. Apr`es-demain aurez somme voulue. Venez P'etersbourg prison pour dettes abolie. Pouvez tout acheter sans payer.
N'eougodoff» [61]
— Ты понимаешь, — сказал я, когда депеша была готова, — если ей не пообещать, что она может здесь покупать без денег, то она скажет себе: зачем же я туда поеду? Тогда как на этих условиях ей будет, наверное, лестно воротиться на родину.
61
«Париж. Гранд-отель. Наталии Неугодовой. Пасха, два дня банки закрыты. Послезавтра получите нужную сумму. Приезжайте Петербург долговые тюрьмы упразднены. Можете все покупать не платя. Неугодов».
Но Феденьку вся эта процедура, по-видимому, повергла в печальное настроение.
— Ах, maman, maman! — произнес он, грустно вздыхая.
— Что такое: maman? Maman как maman! Не у одного тебя, и у других. Вон у твоего школьного товарища Самогитского, которого быстрой карьере ты, помнишь, как-то раз позавидовал, так у него maman прямо на содержании живет, а он не только не грустит, но даже пользуется этим!
— Ах, дядя-голубчик! ведь вы не знаете… Монрепо-то наше уж продано!
— Как! Монрепо!
— Да, Монрепо… le sable, то бишь, les cendres de mon p`ere! [62] Продано, дядя, продано!
— Однако… вы шибко!
— Все продано, больше и продавать нечего, а она— то в Ницце, то в Париже!.. Поверите ли, однажды даже вдруг в Систове очутилась… *
62
песок… то бишь прах моего отца!
63
высылай денег!
Сердце мое вновь екнуло: плакали, стало быть, мои денежки! Однако ж я кое-как скрепился и произнес:
— Ничего, бог милостив! как-нибудь устроитесь!
— Нет, не устроимся… никогда мы не устроимся, mon oncle! Пробовал я ее урезонить и однажды даже совершенно искренно изложил всю неприглядность нашего матерьяльного положения — и вот какой ответ получил. Прочтите.
Феденька вынул из кармана бумажник, порылся в нем и подал мне сложенную вчетверо бумажку, развернув которую, я прочитал:
«Неблагодарный сын Феодор!
Оскорбительное твое письмо получила и заключающимися в оном неуместными наставлениями была глубоко возмущена. Но я — мать и знаю, что есть закон, который меня защитит. Закон сей велит детям почитать родителей и покоить оных, последним же дает право непочтительных детей заключать в смирительные и иные заведения. * До сих пор я сим предоставленным правом не пользовалась, но ежели обстоятельства к оному меня вынудят, то поверь, что я сумею доказать, что и у меня нет недостатка в твердости души…
A toi de Coeur Nathalie [64] .
P. S. Au nom du ciel envoyez au plus vite l’argent que je vous ai demand'e» [65] .
Письмо было писано посторонней рукой, но подпись и postscriptum несомненно принадлежали Наташе. И что всего замечательнее: подле ее имени виднелось размазанное пятно; очевидно, сюда капнула слезка. Стало быть, Nathalie в одно и то же время и скорбела, и понимала, что исполняет долг. Сердце ее сжималось, слезки капали, но она все-таки подписалась под письмом… потому что это был ее долг!
64
Любящая тебя Наталия.
65
Ради бога, высылай как можно скорее деньги, которые я просила.
— Слушай! — воскликнул я в изумлении, — да откуда же она узнала о существовании смирительного дома?
— Стало быть, узнала.
— А что ты думаешь! ведь это у них, должно быть, врожденное, то есть у русских культурных маменек вообще. Я помню, покойница матушка — уж на что, кажется, любила меня, — а рассердится, бывало, — сейчас: я тебя в Суздаль-монастырь упеку! Тогда, друг мой, Суздаль-монастырь родителей утешал, а теперь, с смягчением нравов, смирительный дом явился. Как ты думаешь, что лучше?
— Ах, mon oncle!
— Я, с своей стороны, полагаю, что Суздаль-монастырь лучше, потому что, в сущности, это было нечто мифическое, скорее анекдот, нежели быль. Смирительный же дом, особливо при существовании суда милостивого и скорого, * есть нечто конкретное, от чего уж не отвертишься, коли на то дело пошло! Гм… да… Но с которых же пор она сим и оным * выучилась — так и сыплет!