Том 14. За рубежом. Письма к тетеньке

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

«Фрегат «Надежда»— название одного из морских рассказов А. Марлинского. Д. Заславский усматривал здесь намек, на газету «Московский телеграф», негласно субсидировавшуюся известным железнодорожным дельцом Поляковым, также входившим в «Священную дружину». «Расплюева» же, предложившего издавать газету, Д. Заславский раскрывает как Корнилия Бороздина — агента «Священной дружины» среди журналистов (Д. Заславский, «Взволнованные лоботрясы», изд. Политкаторжан, М. 1931, стр. 22 и 113). Следует, однако, указать, что «литературная деятельность» «Священной дружины» была вначале так тщательно законспирирована, что вряд ли в июле месяце 1881 г. и находясь за границей Салтыков мог что-либо знать о ней. Правильнее видеть в комментируемых строках предварительный набросок темы о реакционной и «рептильной» печати тех дней вообще, специально разработанной в «одиннадцатом письме». Тема эта тесно примыкала к теме «содействий» «третьего письма». В Симбирске уже образовалось «Тайное общество», именно в расплюевском роде. — Исторический факт «мутного» 1881 г., почерпнутый Салтыковым из газеты «Порядок». В номере этой газеты от 19/31 июля 1881 г. (в разделе «Дневник») было перепечатано «заявление» за подписью «Многие», появившееся в № 249 «Симбирской земской газеты». Вот его текст: «Желая исполнить долг верноподданных и охранить темный народ от смуты, мы, заявители, согласились между собой сделать складчину — и объявляем, что каждый крестьянин,

который задержит злоумышленника, рассказывающего в народе о переделах и о других незаконных предметах и представит этого злоумышленника начальству — этот крестьянин имеет тотчас жепо представлении смутителя получить сто рублей, которые мы представляем при сем в редакцию «Земской газеты». — Многие».

<Продолжение письма третьего, запрещенного цензурой; первая редакция> ^*

<Продолжение письма третьего, запрещенного цензурой; вторая редакция, неоконченная> ^*

Через месяц после цензурной катастрофы с первоначальной редакцией «письма» III Салтыков писал Г. З. Елисееву в Ниццу (18 окт. 1881 г.): «Вы, вероятно, получили сентябрьскую книжку «Отеч<ественных> зап<исок>» без моей статьи: она была вырезана по просьбе м-ра внутр<енних> дел. А так как приготовленная мною еще в Париже статья для октябрьской книжки была продолжением и разъяснением сентябрьского письма, то и ее я должен был похерить». Эта «похеренная» статья, написанная в августе — сентябре 1881 г. в Париже, была первоначальным «письмом» IV, дошедшим до нас в двух рукописях: первой (№ 196) — законченной и второй (№ 197) — незаконченной. Несмотря на то, что рукописи эти содержат целые страницы сходного текста, перед нами две редакциипродолжения запрещенного «письма», представляющие самостоятельный интерес и поэтому полностью печатаемые в настоящем издании. Первоначальная редакция (№ 196) обличительно заострена против Амалат-беков, соединившихся с Дракиным (реакционным земством) для борьбы со Сквозником-Дмухановским (провинциальной администрацией). Последующая редакция отмечена перегруппировкой обличительных акцентов и несет на себе следы дополнительных усилий автора обойти предполагаемые цензурные препоны. « Тайное общество» заменяется « секретным кружком», вновь введенному эпизоду с провинциальной барынькой, вербующей в члены «Союза проломленных голов», придан подчеркнуто-юмористический характер. Однако главное отличие второй редакции от первой — другое окончание, переключающее обличение с Амалат-беков, а также Амалат-бекш (большой эпизод о последних вовсе отпал) на реакционно-оппозиционные брошюры и книги «русских грамотеев», печатаемые за рубежом по заказу Амалат-беков [412] .

412

Отрывки из рукописей первоначального «письма» IV впервые были опубликованы в статье Вас. Гиппиус, М. Е. Салтыков-Щедрин и реакция начала 80-х гг. — «Сб. Общ. история, философ, и соц. наук при Пермском ун-те», вып. III, Пермь, 1929.

Первая часть первоначального «письма» IV занята подведением итогов по материалу, разработанному в «письме» III. Разобрав вопрос о том, опасны или не опасны «затеи Амалат-беков», Салтыков после отступления о « кровопийственных дамочках», подругах Амалат-беков, обращается к основной теме «письма» IV — к вопросу о крепостнических настроениях в земстве, питающих затеи Амалат-беков. Непосредственным конкретным поводом для постановки и разработки этой темы явился ряд русских реакционных политических брошюр, вышедших в июле — августе 1881 г. в Германии (познакомился с ними Салтыков в Висбадене), в первую очередь, упоминавшиеся уже неоднократно «Письма о современном положении в России». Именно к этой брошюре относятся слова Салтыкова из висбаденского письма к Н. Михайловскому от 14 августа: «Предметом 4-го письма [413] послужит книга Фадеева, которую я, впрочем, называть не буду. А буду трактовать о ее содержании — анонимно». И действительно, все изложение «письма» IV построено памфлетно по отношению к этому и другим не названным произведениям реакционной « вольной печати», как иронически именует Салтыков эту зарубежную литературу земских «грамотеев». Знание «скрытого плана» письма необходимо для понимания современным читателем заключающихся в нем обличений крепостнических настроений в реакционной части земства 80-х годов. Эту не попавшую своевременно в печать тему о земстве и о «тяготении» к нему Амалат-беков Салтыков развил в «пятом письме» (считая по отдельному изданию), использовав в нем и ряд мест из комментируемого текста (с заменой Амалат-беков — Пафнутьевыми).

413

Речь здесь идет, разумеется, о первоначальной редакции«письма» IV и встречающиеся в литературе (Н. Яковлев, Письма С.-Щедрина, 1925, стр 210, и Евг. Максимов, В тисках реакции, стр. 92) отнесения этого указания к четвертому декабрьскому письму журнальной редакции (или письмам 5 и 6 отдельного издания) не вполне правильно.

…тайноеобщество, которое во всеуслышаниепредлагает сто рублей за каждого превратного толкователя. — То же, что симбирское «Тайное общество» «письма» III первоначальной редакции. См. прим. на стр. 674.

И мрачное хрюканье торжествующей свиньи …и трубное пустозвонство ошалевшего от праздности ловкого дармоеда». — Эти иносказания, наделенные обобщающей силой характеристики политической реакции 80-х годов вообще и ее прессы в частности, направлены вместе с тем и на вполне определенных деятелей этой реакции. В первом случае речь идет о M. H. Каткове и его «Моск. вед.», во втором о К. Аксакове и его «Руси». Однако в последующей редакции «письма» IV (рук. № 197) вторая сатирическая стрела переадресована Р. Фадееву и его «Письмам». Сигналом для опознания нового конкретного намека в общем обличении служили произведенные изменения в тексте. Вместо слов «пустозвонство ошалевшего от празднословия дармоеда» появились новые: « велегласие ошалевшего от праздности пустоуста». Этими словами Салтыков высмеивал то место из книги Р. Фадеева («первое письмо», стр. 20–21), где автор развивал «теорию», о « пустоте» или « пустом месте», образовавшемся в русской общественной жизни между правительством, как орудием власти, и обществом, соприкасающемся с этой властью лишь наружно.

Нынче и дамочки какие-то кровопийственные сделались, всё походами бредят …Прямо настаивают: проливай кровь! — Незадолго до своего отъезда из Висбадена в Париж, где он должен был встретиться с Н. А. Белоголовым, Салтыков обратился к последнему с таким «специальным»

письмом (от 12/24 августа 1881 г.): «Хотел было прекратить дальнейшую переписку, многоуважаемый Николай Андреевич <ввиду скорой личной встречи. — С. М.>, но, право, жить страшно становится. Узнал я, что «Святая дружина> наняла искусного дуэлиста и бретера …чтобы оскорбить Рошфора и затем убить его на дуэли. Подобным же образом предполагают поступить с Кропоткиным. Ежели сойдут эти два устранения благополучно, то весьма может быть, что пойдут и дальше …Каким бы образом раскрыть все это и в особенности предупредить Рошфора?» Письмо, из которого взяты приведенные проки, было впервые опубликовано В. Розенбергом в № 230 «Русских ведомостей» за 1912 г., а в № 251-м этой газеты появилась реплика на публикацию, принадлежащая перу П. Кропоткина, в которой содержится следующая интересующая нас подробность. Подтверждая сведения, содержащиеся в письме Салтыкова, П. Кропоткин писал: « …в Женеве я узнал еще некоторые дальнейшие подробности о «Священной дружине», а также и то, что в Женеве сведения о ней, тоже исходившие от Лорис-Меликова, были получены через М. Е. Салтыкова-Щедрина, который нарочно приезжал в Швейцарию, или на границу Швейцарии, и вызывал на свидание одного из эмигрантов, чтобы сообщить ему эти сведения, для предупреждения кого следует. Вскоре мы узнали, что в Женеву приедет одна русская дама, которая будет заведывать приведением в исполнение решения «Дружины» <т. е. решения об убийстве Рошфора. — С. М.>. « Свидание с эмигрантом» — это, конечно, свидание с Белоголовым (хотя формально он не был эмигрантом), у которого Салтыков прожил в Туне «в начале августа» два дня. По-видимому, в Туне Салтыков и получил от своего друга, бывшего в курсе всех дел женевской эмиграции, последнюю информацию о подготовлявшемся покушении «Священной дружины», в том числе и о таинственной русской даме, посланной «заведывать» его исполнением. Этот авантюрный сюжет, могший, однако, закончиться кровавой развязкой, явился не только предметом сатирического разоблачения Салтыкова (как в комментируемом пассаже о «кровопийственных дамочках», так и в ряде других мест «письма»), но и исходным пунктом для проведения сатирической параллели между современными дамочками, жаждущими «пролития крови», и «дамочками-куколками» «докровопийственного периода», — давними героинями салтыковской сатиры (см., напр., «Круглый год»).

«Общество Проломленных голов». — Проломленные головы— по Далю — бранное прозвище орловцев. В этом «фольклорном» иносказании содержится, по-видимому, намек на какой-то эпизод из деятельности орловской организации «благонамеренной крамолы». В газете «Порядок» за первыечисла августа 1881 г. глухо упоминается о «не в меру ретивой патриотке и доверчивых орловских обывателях».

Графиня Сапристи. — Иронический эффект этой фамилии заключается в том, что междометие sарristi(собств. sacristi!) означает по-французски бранное восклицание, равнозначащее русскому «черт побери!».

Погодите немного, и мы увидим целую толпу разного наименования добровольцев …Тут явятся и «Чистопсовые охранители» , и «Усердные гущееды», и «Веселые лоботрясы», и «Кособрюхие восстановители основ». — Строки эти, как часто бывало у Салтыкова, оказались провидческими. «Священная дружина» за время своего недолгого существования все же сумела организовать довольно разветвленную сеть своих агентов в губернских центрах. В сатирические наименования «добровольцев» вплетены дразнительные народные прозвища населения различных русских областей (« кособрюхие» — рязанцы, « гущееды» — новгородцы, « проломленные головы» — орловцы и др.).

Вы встретите тут целую массу русских брошюр с самыми заманчивыми названиями, начиная с вопроса: «Что нам всего нужнее?» и кончая восклицанием: «Европа, руки по швам!»— Как уже указывалось (см. прим. к стр. 471), Салтыков имеет здесь в виду в первую очередь анонимно изданную брошюру Р. Фадеева, написанную при участии И. Воронцова-Дашкова, «Письма о современном состоянии России» (Лейпциг, 1881), а затем книги Д. Г<убарева> «Что народу нужно?» (Штутгарт, 1881) и А. Кошелева «Где мы? Куда и как идти?» (Берлин, 1881). Две последние книги лишь попутно задеваются, первой же уделяется как в этом «письме», так и во множестве других мест цикла большое внимание, о чем невозможно догадаться современному читателю, так как писатель памфлетизирует и полемизирует против брошюры «анонимно», ни разу не называя ее и прибегая лишь к открытой цитации текста. Внимание, уделенное Салтыковым «Письмам …», не случайно. В этой брошюре наиболее откровенно аргументированы все главные положения тактики «обращения к обществу» за «содействием» в борьбе с «крамолой», которая легла в основу первых шагов внутренней политики правительства Александра III после 1 марта. Несостоятельность только полицейской борьбы с революционным движением, бессилие бюрократии в деле охраны «самодержавной России» и, как вывод отсюда, — необходимость замены бюрократических способов управления «широким развитием земской самодеятельности, в котором одном лишь …может заключаться наша родная конституция, сохраняющая царя царем, а не главою исполнительной власти …» — таковы главнейшие программные положения брошюры Р. Фадеева, лишь слегка замаскированные той «верноподданнической фрондой», над которой издевается Салтыков. При своем появлении летом 1881 г. «Письма …» вызвали большой шум, они были отмечены почти всей периодической прессой, при этом отмечены сочувственно. Не только, например. «Новое время» солидаризировалось с программой, развернутой в книге (см. фельетоны в №№ 1893 и 1902 за 1881 г.), но и либеральный «Порядок» писал о ней так: Мы «останавливаемся на этой книге как на каком-то целом «событии» — и притом событии < …> «самого утешительного и отрадного свойства» (фельетон в № 189 от 12 июля 1881 г.). Заслуга разоблачения в легальной русской печати реакционной сущности «Писем …» принадлежит, как и в случае со «Священной дружиной», всецело Салтыкову.

…какой-нибудь честолюбивый земский лудильщик… — Намек на А. И. Кошелева и его вышеназванную брошюру «Где мы? Куда и как идти?». Брошюра эта вышла в Берлине в конце 1881 г., но Салтыков имел случай ознакомиться с ней раньше. В письме к Н. Белоголовому от 25 июля 1881 г. из Висбадена Салтыков писал: «Вчера вечером приехал сюда Кошелев и привез свою новую брошюру, половину которой прочел сегодня утром Лорису и мне, а вторую половину предложил нам выслушать сегодня вечером. Подобного унылого переливания из пустого в порожнее я давно не слышал. И вот такою-то литературою думают отрезвить правительство».

«Смею ли присовокупить!»— Именно с этой буквально воспроизведенной фразы начинаются «фрондирующие» тирады Фадеева, над которыми издевается Салтыков, попутно высмеивая весь стиль книги, написанной «по-военному», в манере приказаний, не привыкших встречаться с возражением и не рассчитанных на действия убеждением. Вот соответствующая цитата из Фадеева: «Смею ли присовокупить.

Не будучи славянофилом, невольно приходишь к заключению, что если со времени Петра мы далеко продвинулись в просвещении и мужестве, то общественное развитие России едва ли не придется начать сызнова, со дня кончины царя Алексея Михайловича …» и т. д. (стр. 13 «Писем о современном состоянии России»),