Том 15. Простак и другие
Шрифт:
Фырканье мистера Форда укротило его на минутку, но он тут же завелся снова.
— Я думаю, виноваты обе стороны. Встретьтесь, обговорите всё. А когда согласитесь закончить битву и начать с чистого листа, на сцену появлюсь я. Даже мистер Бернс скажет вам, если вы его спросите, что я всей душой стремлюсь оставить этот бизнес и зажить спокойной семейной жизнью. Значит, послушайте. Что от вас требуется? Платить мне зарплату (цифру обговорим позднее) за то, что я останусь с вами и стану караулить вашего мальчика. Не надо фыркать, я говорю разумные вещи. Вам гораздо выгоднее иметь меня
И, подхватив под руку, он увлек меня прочь. Когда мы заворачивали за поворот, я бросил взгляд на родителей Золотца. Они стояли там, где мы их оставили, точно от красноречия Сэма приросли к месту.
— Ну-ну, молодой человек, — Сэм окинул меня ласковым взглядом, — приятно встретить вас снова, на этот раз — при более счастливых обстоятельствах. Вам, знаете, здорово везет, не то вас бы избили в тот вечер. Я уж испугался, чем все закончится. Бак парень простой, грубый, и его шайка такая же. Они здорово разозлились. Просто зверски! Захвати они вас, и неизвестно, что могло случиться. Однако всё хорошо, что хорошо кончается. А у этой маленькой игры конец счастливый. Я получу эту работу, сынок. Старик Форд не дурак, ему не потребуется много времени смекнуть, что я прав. Он возьмет меня на службу.
— А как же ваш партнер? — поинтересовался я. — Как Бак участвует в сделке?
Сэм отечески похлопал меня по плечу.
— А никак, сынок, никак. Худо, конечно, словно конфету у малыша отбираешь, но… бизнес есть бизнес. Что ж, пришлось, хоть я и не хотел надуть старину Бака. На следующий же день я выкрал у него Золотце. Получилось легче легкого. Бак хорош в драке. Когда доходит до мозгов, его всегда обставляют. Так он и будет брести по жизни, бедолага. Даже и думать неприятно.
Он вздохнул. Видимо, несчастья Бака глубоко его опечалили.
— Я не удивлюсь, если он бросит профессию. Нахлебался, хоть у кого руки опустятся. Я рассказывал, что случилось с ним той ночью? Нет? А я думал, рассказывал. Ну так Бак нырнул через крышу. Мы подняли его и увидели, что он опять сломал ногу. Любого обескуражит. Думаю, теперь он уйдет от дел.
Мы приближались к машинам и, оглянувшись, я увидел, как мистер и миссис Форд прохаживаются по дороге. Сэм проследил за моим взглядом и хихикнул.
— Всё в порядке! Они всё уладили. Что-то в их походке подсказывает мне, что они помирились.
Миссис Дрэссилис по-прежнему сидела в красном автомобиле с видом уязвленным, но безропотным.
— Мне придется оставить вас, миссис Дрэссилис, — обратилась к ней миссис Форд. — Скажите Джарвису, пусть отвезет вас, куда вам надо. А я уезжаю с мужем к моему дорогому Огги.
Она протянула руку миллионеру. Тот взял её, и они стояли, глупо улыбаясь друг другу, а Сэм, чуть ли не мурлыча, навис над ними, словно толстенькая фея. Оба шофера деревянно смотрели в пространство. Мистер Форд,
— Фишер?
— Сэр?
— Я обдумал ваше предложение. Тут какой-то подвох.
— О, нет, сэр, уверяю вас!
— Непременно есть. Какие я получаю гарантии, что вы меня не обдурите?
— Вы забываете, — с облегчением улыбнулся Сэм. — Я ведь говорил вам, что женюсь, сэр. А моя жена ни за что мне не позволит.
Мистер Форд махнул рукой на автомобиль.
— Прыгайте! — коротко бросил он. — И скажите шоферу, куда ехать. Вы приняты!
Глава XVIII
— Ну, никаких манер, — сокрушалась миссис Дрэссилис. — Абсолютно. Я всегда это говорила.
Тон у неё был горький. Оскорбленным взглядом она провожала уезжавшую машину.
На повороте Сэм, обернувшись, помахал на прощанье. Мистер и миссис Форд, сидевшие рядышком, оглянуться и не подумали. Миссис Дрэссилис негодующе фыркнула.
— Миссис Форд — подруга Синтии. Это Синтия попросила меня приехать сюда с ней и увидеться с вами. Я приехала ради нее. И вот без слова извинения она бросает меня посреди дороги! Никаких манер!
Я не кинулся защищать отсутствующую. Вердикт миссис Дрэссилис примерно совпадал и с моим.
— А Синтия вернулась в Англию? — сменил я тему.
— Яхта приплыла вчера. Питер, я должна поговорить с вами о крайне важном деле. — Она бросила взгляд на Джарвиса, откинувшегося на сиденье с видом, свойственным всем шоферам, сидящим без дела. — Давайте пройдемся.
Я помог ей выбраться из машины, и мы молча пошли по дороге. Спутница моя едва скрывала волнение, интриговавшее меня. Была и уклончивость, пробудившая с новой силой всю мою неприязнь. Я не мог себе представить, ради чего она прикатила издалека и что намеревается сказать мне.
— Как вы тут очутились? — спросила она. — Когда Синтия сказала мне, что вы здесь, я едва ей поверила. Почему вы стали учителем? Ничего не понимаю!
— Зачем вы хотели повидать меня?
Она замялась. Ей всегда было трудно изъясняться прямо, а сейчас, очевидно, приходилось делать совсем уж огромные усилия. В следующую минуту она двинулась какими-то глухими переулками, очень и очень кружным путем.
— Я знаю вас уже столько лет. Ни кем я так не восхищалась. Вы такой великодушный, прямо Дон Кихот. Таких мужчин мало на свете. Всегда о других печетесь! Вы без колебаний откажетесь от чего угодно, если увидите, что это нужно другому. Я восхищаюсь вами. Так мало молодых людей, которые считаются не только с собой!
Она приостановилась набрать воздуха, а может, свежих мыслей, и я, воспользовавшись затишьем в ливне комплиментов, снова спросил:
— Зачем все-таки вам потребовалось встретиться со мной?
— Из-за Синтии. Она просила меня вас повидать.
— О-о!
— Вы получили от неё весточку?
— Да.
— Вчера вечером, когда она вернулась, она рассказала мне про неё и показала ваш ответ. Вы, Питер, написали ей дивное письмо. Я прямо расплакалась, когда читала. И Синтия, я думаю, плакала. Конечно, для девушки с её характером письмо решило все. Она такая верная, моя дорогая девочка.