Том 16. Фредди Виджен и другие
Шрифт:
— Значит, он в школе? — быстро поправил Фредди свою ошибку.
— Да. У святого Асафа. Там директором мой школьный друг, преподобный Обри Адджон.
— Однако! — воскликнул Фредди, удивляясь тому, как мал этот мир. — Я тоже учился у св. Асафа.
— Да?..
— Абсолютно! Отбыл три года, от звонка до звонка, а потом уж поступил в Итон. Что ж, я пойду. Передайте привет Мэвис. Скоро заскочу. Пип-пип.
Он сел в машину и с полчаса ездил по Брэмли, не зная, что делать. Лишь оказавшись в чаще пансионов, называвшейся Марина-кресчент, он заметил, что творится что-то странное.
К
Фредди удивился. Он знал, что Брэмли бодрит, но не до такой же степени! Повернувшись, чтобы лучше все увидеть, он удивился еще больше, ибо блондинка достигла машины и открыла дверцу.
— Скорей! — воскликнула она, садясь рядом с ним.
— Скорей? — переспросил он. — В каком смысле? Развить тему не удалось, так как подбежал субъект с усами и выдернул блондинку из машины, словно улитку из ракушки.
Блондинка вцепилась во Фредди, Фредди — в руль, субъект — в блондинку, и на какое-то время эта цепочка замерла. Потом послышался треск: блондинку от Фредди оторвали.
Субъект сурово глядел на него.
— Здесь люди, — сказал он, — а то бы я вас высек. Если бы у меня был кнут.
С этими словами он увел со сцены блондинку. Нетрудно представить, что Фредди ничего не понял и пребывал в растерянности.
Из машины его почти вытянули, и он вылез совсем, чтобы посмотреть, не поцарапан ли кузов. К счастью, все было в порядке. Опершись о капот, он собирался закурить, когда услышал голос любимой девушки.
— Фредерик! — сказала она.
Позже он рассказывал мне, что подскочил на 6 футов, но я думаю, что это преувеличение. Дюймов на восемнадцать [86] — пожалуйста. Но не в том суть. Он прыгнул достаточно высоко, чтобы местные жители, глядевшие из окон, приняли его за танцовщика, отрабатывающего новое па.
86
Дюймов на восемнадцать — в футе (30,48 см) — 12 дюймов. Тем самым, 18 дюймов — 1,5 фута. Остальное читатель может вычислить сам.
— О, здравствуй! — сказал Фредди, как можно веселей и беспечней, но тут же понял, что это ему не удалось. Мэвис смотрела строго, что ему не понравилось. Взор ее был холоден, губы — сжаты. Словом, каждой порой она выделяла ту пуританскую суровость, из-за которой соседи избегали ее отца.
— Вот и ты! — продолжал тем не менее Фредди, уповая на беспечность.
— Да, — отвечала Мэвис.
— И я тут, — сообщил Фредди.
— Вижу, — признала Мэвис.
— Думал, приеду сюда, а ты удивишься.
— Я и удивилась.
Мэвис издала звук, напоминающий треск разрываемого паруса, а потом спросила:
— Что это значит?
— А?
— Эта особа.
— Ах, особа! Ясно-ясно.
— Весьма.
— Прыгает в чужую машину! Ты заметила?
— Вполне. Ты с ней знаком?
— Ну, что ты! Совершенно не знаком.
— Вот как? — Мэвис снова издала тот же звук. — А кто этот старик?
— Не знаю.
— Он хотел тебя высечь.
— Да-да. Удивительно! Какая наглость!
— Почему он этого хотел?
— Чего не знаю, того не знаю. Загадка!
— Мне кажется, он сердит на то, что ты опозорил его дочь.
— Я не позорил. Когда бы я успел, сама подумай!
— Вот как?
— Видимо, это кви-про-кво в духе Филлипса Оппенхейма. Да, не иначе. Вот, слушай. Девица — международный шпион. Она украла планы укреплений и собирается отдать их сообщнику. Субъект — из нашей разведки. Усы — накладные. Он решил, что сообщник — я.
— Во-от как?
— Кстати, ты отвела Уилфрида? — спросил Фредди, меняя тему.
— Отвези меня в отель, если не трудно, — сказала Мэвис, опять ее меняя.
— Хорошо, — сказал Фредди, — отвезу.
Ночью, лежа без сна, он думал о том, что, судя по всему, Мэвис ему не поверила. Проводив ее, он хотел зайти, но она не пустила, сославшись на мигрень. Он сказал, что она прекрасно выглядит; и услышал: «Вот как?» Когда же он спросил, любит ли она своего Фредди, он ничего не услышал.
Теперь, думал он, мечась по подушке, нужен какой-нибудь жест, поступок, повод, который покажет его во всей красе. Хорошо, но какой?
Можно спасти Мэвис на море — но она не заходит в воду дальше, чем есть дно.
Можно спасти Бодшема от огня — но где огонь? Нельзя же поджечь отель «Манифик».
Перебирая членов семьи, он дошел до Уилфрида, и тут его осенило. Вот он, путь спасения! Надо пойти в школу и попросить преподобного Обри Апджона, чтобы тот отпустил учеников после двух уроков. Да, этот добрый поступок вернет утраченное.
Фредди просто видел эту сцену: Уилфрид вбегает в номер; Мэвис восклицает: «О! Что ты тут делаешь? Ты сбежал?» — «Нет, — отвечает У. — Скажи спасибо Фредди. Нас отпустили до вечера». «Вот это да! — восклицает Мэвис. — Какой человек! Я знала, что к нему несправедлива».
Подумав так, Фредди заснул.
Нередко, придумав что-то ночью, мы обнаруживаем утром, что замысел не так уж хорош. Здесь было иначе. Если я скажу вам, что Фредди нравился его план, я вас обману, он внушал ему истинный ужас. Память о директоре не угасла. Дисциплинарные методы преподобного Обри наводили на мысль о Саймоне Легри и покойном капитане «Баунти». [87] На нежную душу юного Фредди они произвели глубокое впечатление, и перспектива встречи, повторим, внушала ему ужас.
87
…о Саймоне Легри и покойном капитане «Баунти» — Саймон Легри — злой надсмотрщик из «Хижины дяди Тома». Капитан Блай вызвал своей жестокостью мятеж на корабле «Баунти».