Том 19. Письма 1875-1886
Шрифт:
«Тапера» я дал в октябре… Не дать чего-нибудь не мог, ибо «Буд<ильнику>» я должен с самого лета. Должен пустяки, но все-таки отдать надо… Но как бы то ни было, обещаюв декабре, январе и в конце ноября ничего не давать в юморист<ические> журналы с подписью А. Чехонте и вообще подписью, известною читателям «Осколков».
Я, пожалуй, могу и совсем бросить работать в «Буд<ильнике>», но думаю, что Вы этого не захотите. Лишние 30–40, а иногда и 50 в месяц, ей-богу, годятся такому пролетарию, как я. Вы удивляетесь, отчего я не послал «Тапера» в «Осколки», где он был бы помещен, когда мне угодно, и за которого я мог бы взять аванс. От души Вам спасибо, но ведь это паллиативы… Аванс отрабатывать надо, а
Спасибо за открытие, что у Вас имеется «Сон» * . Если это что-нибудь путевое и достойное праздничного номера, то пришлите его мне. Я подвергну его переделке и вышлю немедленно * …
За разговор с Худековым спасибо * . Хотя я все-таки еще продолжаю ждать, но все-таки знаю, что час получки грядет…
Идет дождь. Боюсь, что он изгадит санный путь. Николая видел * в среду. Видел его лежащим в постели и прописал ему морфий * .
Сегодня имел честь лечить одного редактора от геморроя.
Много курьезных новостей. Когда приедете, расскажу, а пока будьте здравы, забудьте всех таперов в свете и не сердитесь. Ну стоит ли из-за пустяков… Впрочем, не оканчиваю эту фразу, ибо вспоминаю, что вся жизнь человеческая состоит из пустяков.
Иду есть.
А. Чехов.
Лейкину Н. А., 29 ноября 1885 *
125. Н. А. ЛЕЙКИНУ
29 ноября 1885 г. Москва.
XI, 29.
Уважаемый Николай Александрович!
Приехав из Звенигорода, спешу ответить на Ваше письмо.
Левитан живет в Москве. «Гатчина», о которой шла речь, находится в Москве.
Сейчас еду к Николаю. Неужели я написал Вам что-нибудь похожее на белую горячку? Храни создатель. К общей беспардонщине не хватало только горячки… Николай пьет мало, но обладает способностью киснуть от 2–3 рюмок. Верую, что до delirium tremens [46] далеко. Болен он был гастритом. Насчет молока согласен с Вами, но, к сожалению, не всегда и реже всего его можно пустить в дело.
46
белой горячки ( лат.).
Гонорар из «П<етербургской> г<азеты>» получил.
Получил от Агафопода письмо * . Доволен своим житьем, здрав и, по-видимому, не пьет. Ждет от Вас гонорара. Вы простите московского доктора за то, что он пишет петербургскому редактору на клочке: всю мою бумагу растаскали домочадцы.
Не поехать ли мне в Болгарию? Посоветуйте-ка: Вы человек практический и с опытом…
Мне хочется туда ехать…
За сим будьте здоровы. До свиданья.
Кстати: ввиду разных дел и проч. распорядитесь в Вашей конторе, чтобы она выслала мне гонорарий не позже 5-го декабря. Перебираюсь. Адрес пока остается прежним, ибо почтальоны знают, куда я хочу переехать.
А. Чехов.
Лейкину Н. А., первые числа декабря 1885 *
126. Н. А. ЛЕЙКИНУ
Первые числа декабря 1885 г. Москва.
Я переехал. Мой новый
А. Чехов.
Я жду Вас к себе каждый день. Пальмин на меня сердится.
Лейкину Н. А., 28 декабря 1885 *
127. Н. А. ЛЕЙКИНУ
28 декабря 1885 г. Москва.
28/XII.
Ну, добрейший и гостеприимнейший Николай Александрович, наконец-таки я сел за стол и пишу Вам. Поездка в Питер и праздничная галиматья совсем сбили меня с толку. Дела по горло, но сядешь писать — не пишется: то и дело начало зачеркиваешь; к больному надо ехать — проспишь или за писанье сядешь… Чтобы не сбиться с панталыку, буду писать по пунктам:
1) Все поручения исполнены с подобающими точностью, скоростью и педантизмом:
a) Ступину переданы книги по дороге с вокзала. Квитанция послана Вам 26 дек<абря>.
b) Левитану передан заказ купно с наставлением. Внушено ему, что он не знает военных фельдшеров, и рекомендовано впредь за решением вопросов жанро-бытового свойства являться ко мне, на что он дал полное свое согласие. Был он у меня два раза. Между прочим, просил меня убедительно, чтобы я написал Вам, что ему дозареза нужны 40 руб. * Сам он написать Вам стесняется страха ради иудейского * . Если можно выслать, то вышлите. Авансы противная материя, но сорок рублей не великие деньги…
c) Амфитеатрова видел и от Вашего имени предложил ему не посылать в «Осколки» того, что похерено «Будильником». Сказал: «хорошо».
d) У Печковской уже есть вывеска на раме. Баба удивилась, когда ей была предложена вывеска, и сказала, что Вы уже дали ей одну вывеску. Насчет того, что она возбудила в Вас греховные вожделения, я ей ничего не говорил: неловко было при народе…
e) Гиляровского еще не видел. Когда увижу, то передам ему Ваше поручение относительно книгопродавца, взявшего с уступкой 50%.
f) Касательно драматического гонорара и векселя Гудвиловича жду дальнейших распоряжений.
2) Сегодня послан Вам не совсем удавшийся новогодний рассказ * . Хотел написать покороче и испортил.
3) Ваши наблюдения по части московской журналистики проверяю. <…>
4) Виденные мною порядки петербургских редакций воспеваю, где только возможно. Вообще воспеваю весь Петербург. Милый город, хоть и бранят его в Москве. Оставил он во мне массу самых милых впечатлений. Очень возможно, что в данном случае, в суждении своем о Питере, мои мозги подкуплены. Ведь жил я у Вас, как у Христа за пазухой. Всё мое питерское житье состояло из сплошных приятностей, и не мудрено, что я видел всё в розовом цвете… Даже Петропавловка мне нравилась. Путаница в голове несосветимая: Невский, старообрядческая церковь * , диван, где я спал, Ваш стол, Билибин, Федя, толстый метранпаж, полотенца на стенах, борода Тимофея, Борель, Палкин, земляные груши, сиг, перинка для Рогульки и Апеля * , Сенной рынок, Лейферт… Ясно очерченной картины нет, а всё какие-то отрывки. Что ясно помню, так это рыло Апеля Апелича и целодневное молчаливо-созерцательное хождение Феди по комнатам, остальное же в тумане, точно сон… Этим туманом я обязан Вам, ибо в какие-нибудь три дня Вы навалили на мои нервы столько впечатлений, что голове в пору разорваться. А ел-то и пил я у Вас! Точно я не в Питере был, а в старосветской усадьбе… Кстати: свежих сигов в Москве нет.