Том 1
Шрифт:
Тут Меремот стал разжигать ссору и подстрекать всех купцов. Он переходил от одной кучки купцов к другой и нашептывал им:
— Этот кормчий Бен-Кадех вмешивается не в свои дела. Сам бог Ваал приказал, и это написано в древних книгах: «Купцы пусть торгуют, а оборванцы пусть работают». Для них это дело привычное, и платить им за это нечего. Довольно и того, что их кормят.
Беднякам же он шептал другое:
— Вам не для чего грести. Нужно наловить рабов и посадить их за весла. Это кормчий Бен-Кадех вас принуждает исполнять тяжелую
Бедняки отвечали:
— Кормчего ругать не за что. Море его просолило, и ветер его высушил.
С ним нигде не пропадешь. Мы согласны грести, только бы нас получше кормили — тогда и сил у нас будет больше.
Раз я забрался в свою нору на носу корабля. Ветер срывал пенившиеся верхушки гребней, брызги били в лицо.
В это время ко мне под канаты стал пробираться юноша, один из «оборванцев», как их называл Меремот.
— Э, да ты здесь, маленький Софэренок! — сказал он. — Найдется ли здесь место и для меня?
Юноша растянулся около меня, вынул две луковицы и одну сунул мне.
Затем он достал высохшую, заплесневелую лепешку, разломил ее и дал мне половину. Так началась наша дружба.
— Меня зовут Бигвай, и мне шестнадцать лет. В нашем городе я служил у хлебника. Мне надоело целый день месить тесто, затем головой лезть в горячую печку, чтобы наклеить по всей стенке лепешки. Я хочу повидать высокие горы и степи, где львы гоняются за жирафами, а то жизнь пройдет, и я ничего не увижу.
— А ты сам кто такой? — спросил я. — Наш, бени-Анат, или другого племени? У тебя кожа слишком смугла.
— Я не знаю, кто я. Мать моя — берберка, отец — из Египта. Я родился в пути на греческом корабле, он затем разбился о скалы около Кирены.
Оттуда моя мать попала в город Утику. Тогда мне было десять лет. Там меня украли морские разбойники и продали в Египет. Год назад я забрался на уходивший корабль и приплыл в Карт-Хадашт. Я знаю несколько языков, а кто я — не все ли равно? Я просто Бигвай и всегда весел, сыт ли я или голоден.
— А скажи мне, Бигвай, когда тебе было десять лет, не звался ли ты по-иному и не было ли у твоей матери имени Эмашторет?
Бигвай затрепетал:
— Откуда ты это знаешь? Да, это так было. Тогда меня звали Харух. Но разбойники после кражи детей всегда им дают новые имена, чтобы потом труднее было их разыскать.
Я рассказал о встрече с Эмашторет в храме Ваала, где бедная женщина молилась о возвращении сына.
Бигвай обнял меня:
— Какую радость ты принес мне сегодня, мальчик Эли! Теперь я знаю, где искать мою мать. Я вернусь из страны Канар обратно в Карт-Хадашт, найду Эмашторет и осушу слезы на лице ее. А с тобой мы будем друзьями, Эли. Я буду защищать тебя. Я знаю, что против твоего старика готовится очень дурное дело.
Потом он понизил голос и с таинственным видом спросил:
— Правда ли, что твой дед умеет делать золото? Неужели нет? А этот подлый червяк Меремот всем говорит, что твой старый Софэр очень
Поэтому ты берегись Меремота: он вам готовит какую-то гадкую штуку.
Бигвай не лгал. При первой остановке на наш корабль перебралось несколько молодцов Лала-Зора. В это время Софэр и я сидели на палубе и смотрели на пустынный берег, где над зарослями носились тысячи уток.
Одноглазый великан — пират Махарбал, с которым когда-то я танцевал «газлоним», подошел к Софэру.
— Ну, старик, довольно здесь валяться! Спускайся вниз, в трюм, и забирай с собой своего щенка.
Софэр спросил:
— Ты исполняешь приказание пославшего тебя или сам, своим умом решил держать нас в трюме?
— Так ты еще разговариваешь? — грубо закричал великан, схватил Софэра за плечо и потащил к люку. — Если я говорю, значит, так надо делать. Сам Лала-Зор приказал не спускать глаз с вас обоих и держать в трюме.
С этого дня ни мне, ни Софэру не приходилось больше выходить на палубу. Я стоял обычно около прорези для весел в борту и сквозь нее глядел на берега Африки. Софэр бранился, но что мог он поделать, старый и слабый?
— Доеду ли я до этой страны? Увижу ли Счастливые острова? — вздыхал он. — Или раньше эти люди, которых влечет к преступлению, погубят мою седую голову и выбросят меня в море?
Бигвай мне рассказывал каждый день, что делалось во время остановок.
Через четыре дня пути после столбов Мелькарта мы прибыли в укрепленный стенами поселок Тхимпатирий; его устроили наши сидонцы. Целая толпа их выбежала на берег встречать наши корабли. Остановка здесь была короткая, так как ветер дул попутный. Здесь набрали свежей воды в кожаные мехи и накупили плодов и хлеба.
Следующее поселение было Солеис, при впадении в море большой реки.
Оно было тоже окружено крепкими высокими стенами. Вдали я видел горы, покрытые густыми лесами. Отсюда несколько кораблей поднялись на веслах вверх по реке и прибыли в озеро, которое густо заросло тростниками; там водились дикие слоны, кабаны и другие животные, но охотникам не удалось сойти на берег. В камышах прятались люди, одетые в шкуры зверей. Они стреляли в корабли из луков отравленными стрелами; несколько наших охотников было ранено; вскоре они умерли.
Корабли спустились обратно в море; вся эскадра плыла дальше вдоль берега, пока не прибыла к реке Ликс. По обе ее стороны тянулись зеленые луга с высокой травой. На них паслись стада быков и овец, принадлежащих ликситам.
Ликситы — кочевники. Они живут в переносных черных шатрах, сделанных из шерсти. Говорят они на языке, похожем на берберский.
Бигвай рассказал мне, что ликситы дружески встретили наших моряков и в обмен на привезенные товары отдали много быков и баранов. По словам ликситов, дальше за ними, в горах, живет народ дикого вида, ест сырое мясо и бегает быстрее лошади.