Том 2(1). Наша первая революция. Часть 1
Шрифт:
Правда, она в то же время усиливает социал-демократию, способствуя политическому самоопределению пролетариата. Но ведь не против этого же восстает мой критик-социалист? Можно разно представлять себе картину соотношения этих двух сил в тот период, когда революция начисто упразднит старый режим. Но это предвидение не может изменить нашей критики и оценки сегодняшних лозунгов, сегодняшней тактики буржуазной демократии. Впрочем, при одном условии: если мы не считаем, что классовая борьба внутри буржуазной нации тормозит буржуазную революцию. Разумеется, стоит нам прийти к такому выводу, — в чем я, однако, не подозреваю моего рецензента, — и нам останется перестать быть социал-демократами, ибо, при таком условии, очевидно, только упразднение самостоятельной политики пролетариата создало бы для буржуазной демократии
Самоупразднение, это и есть то, чего от нас требует либерализм.
IV. Вокруг процесса Совета
В Центральный Комитет РСДРП*
Уважаемые товарищи! Мы получили: 1) вашу резолюцию по поводу нашего поведения на суде, 2) ваши комментарии к ней, 3) вашу прокламацию*. Все эти документы не удовлетворяют нас, но вызывают величайшее недоумение. Ваши предложения так для нас неожиданны, что мы можем объяснить их лишь тем, что вы, во-первых, не отдаете себе отчета в прошлой работе Совета, запротоколированной в его решениях, а, во-вторых, крайне преувеличиваете размер «разногласий» среди нас, привлеченных по делу Совета.
Обращаюсь к вашим указаниям по существу:
1. Вы рекомендуете нам заявить на суде, будто Совет организовал массы "для проведения в жизнь всего, обещанного манифестом 17 октября, прежде всего, и для дальнейшей борьбы за политическую свободу".
Ни один из привлеченных не стоит на этой почве. Программа манифеста 17 октября никогда не была программой Совета. Идея демократической республики была сразу выдвинута, как ответ на манифест 17 октября. Это документируется не только резолюциями Совета, но и бесчисленными резолюциями заводов и фабрик, внесенными в Совет, арестованными в его архиве и приобщенными к делу. Надеюсь, вы не думаете, что мы станем выводить на суде республику из манифеста 17 октября. Соответственное место вашего письма мы считаем недоразумением, которое будет устранено тем, что вы возьмете ваше письмо обратно. Но соответственное место вашей прокламации мы считаем грубой политической ошибкой (в этом, думаю, согласится со мной большинство товарищей, если не все). Если бы вы стали настаивать на этой позиции, вы, может быть, внесли бы некоторое разложение в нашу среду, смутили бы несколько человек, повредили бы политическим результатам процесса, — но и только. Так как не такова ваша цель, то мы предлагаем вам взять обратно это предложение и не повторять его ни в прокламациях, ни в статьях.
2. Вы предлагаете нам "отвергнуть обвинение в технической подготовке вооруженного восстания, не отрицая того, что СРД способствовал вооружению рабочих масс, по их требованию, для борьбы с черносотенцами".
Мы все отвергаем обвинение в технической подготовке восстания. Но как же быть с политической подготовкой восстания? Почему вы об этом умалчиваете? Ведь вы сами, очевидно, отличаете техническую подготовку от какой-то другой. Или вы рекомендуете нам стать на точку зрения прокуратуры и признать, что раз не было технической подготовки восстания, то значит и никакой подготовки не было? Впрочем, и прокуратура не стоит вполне на этой точке зрения. И она понимает, что агитация в массах, приводящая их к сознанию неизбежности и необходимости восстания, есть подготовка вооруженного восстания. А соответственная агитация в армии именем Совета, прокламации к войскам, Советом изданные?
Мы все стоим на той точке зрения, что 1) Совет, руководя борьбой масс, приводил их на почве этой борьбы к сознанию неизбежности восстания, и что 2) Совет, организуя массы на почве борьбы за восьмичасовой рабочий день и пр. и пр. и пропитывая их идеей неизбежности вооруженного восстания, тем самым подготовлял организационную базу этого будущего восстания. Вокруг этих мыслей группируется много оттенков, разные товарищи будут разно формулировать эти выводы, — но никто из нас не думает, что, отвергнув обвинение в технической подготовке восстания, мы, тем самым, упраздняем самый вопрос о восстании.
3. Вы рекомендуете нам признать, что в качестве отдельных членов Совета — социал-демократов, мы постоянно подчеркивали в своих речах неизбежность вооруженного
4. Что касается выяснения роли каждого из нас в отдельности, то такое выяснение, по общему принципу, может иметь место постольку, поскольку оно выясняет политическую физиономию Совета или партии, — или опровергает нелепости и клеветы обвинительного акта. Определение этих пределов ("постольку, поскольку") есть, конечно, дело политического смысла каждого из обвиняемых.
Вот и все по существу ваших предложений и советов.
Сегодня (14 июня)* все обвиняемые кратко формулировали свое будущее поведение на суде. Мы получили прекрасный результат — полное единогласие. Это наше единогласие тем более важно, что мы не придем в противоречие с материалом "вещественных доказательств". Остается вопрос о показаниях свидетелей. У нас рождается опасение, что вы вашей постановкой вопроса, вашими резолюциями и прокламациями введете их в заблуждение, и на суде они станут в противоречие с нами и с заявлениями их собственных заводов. Мы просим вас принять это во внимание и сделать все для избежания такого результата. Надеемся, что по этому вопросу у вас с ПК установится совершенно единообразная тактика на основе солидарности с нами, которая есть ничто иное, как «солидарность» с действительной политической деятельностью Совета.
Во избежание недоразумений, считаю нужным прибавить, что все мы со всей энергией намерены подчеркивать: 1) что Совет был учреждением выборным, ответственным, отражавшим взгляды и настроения масс, 2) что деятельность его отнюдь не ограничивалась "подготовкой восстания", наоборот, что такой подготовки, как чего-то самостоятельного, оторванного от всей остальной борьбы пролетариата, не было, что идейно-организационная подготовка восстания была неизбежным выводом и результатом из борьбы рабочих масс (а значит и деятельности Совета) во всем ее объеме.
Я очень тороплюсь, так как хочу, чтобы и другие товарищи успели до прихода Х. [70] прочитать это заявление и присоединиться к нему, либо внести свои поправки * .
P.S. От имени нескольких товарищей я написал Петербургскому Комитету письмо, в котором указал общие основы нашего поведения на суде, как они наметились в наших совещаниях. Читали ли вы это письмо?
Подписи присоединившихся:
Хрусталев, Рубен-Петров * , Д. Сверчков-Введенский * , В. Звездин-Вайнштейн * , П. Злыднев * .
70
Очевидно, адвокат, через которого письма шли на волю. Ред.
14 июня 1906 г.
Из архива т. Троцкого (рукопись).
Памяти Арама Тер-Мкрчтянц
Арам Мкртчянц внесен сорок вторым в регистр обвинительного акта. Но в списке павших под топором самодержавного правосудия он должен быть записан первым из числа пятидесяти двух обвиняемых по делу Совета. 3 декабря они захватили его в собрании Совета; 22 июня они выпустили его на поруки до суда; 7 августа они убили его на одном из фортов своей крепости… Тело его они бросили в море.