Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние

Кассиль Лев Абрамович

…Немецкий пулеметчик внимательно проглядывал из своего земляного гнезда весь противоположный берег Затона. Берег отлично простреливался. Это был опытный парашютист. Он видал многие виды и в воздухе и на земле. Сперва он был спокоен. Все шло как надо. Но что-то непонятное внезапно произошло сзади него во рву. Оттуда слышались выстрелы, вопли, взрывы гранат. Потом стихло. Это начало его очень тревожить. Тащить туда на подмогу свой пулемет он не решался. Но меньше всего он думал, что опасность грозит ему из-под земли.

В это время красноармейцы

и ополченцы опять бросились к берегу Затона. Парашютист устроился поудобнее, оперся спиной о край гнезда и припал к пулемету, чтобы дать снова очередь по наступающим. Но вдруг под ним зашуршала глина, что-то цепко и больно ухватило его за лодыжки, и, прежде чем фашист что-нибудь сообразил, он оказался мгновенно втянутым по пояс в рыхлую землю. Пулемет свалился ему на голову и оглушил.

Прошло минут пять. Выстрелы в Затоне стихли.

Бой кончался. У выхода из подземной траншеи, заглядывая в черноту, на корточках замерли юнги.

– Немец-то, пулеметчик, уже сколько времени как смолк…

– А Капки нет, – сказал встревоженный Сташук. – Ка-ап-ка! Ка-ап-ка! закричал он в подкоп.

Ответа не было.

– Я как-нибудь пролезу за ним, задохнется ведь, – решительно сказал Сташук. – Или вылезу наверх и так, полем, побегу.

– Сташук, отставить! – крикнул на него мичман. – Куда? Не дури!

Прошло еще несколько минут. Сташук, стуча себя от волнения по коленке, сидел на корточках у лазейки и всматривался в молчаливое жерло подкопа. Потом он встал и молча отошел в сторону. Пропал Капка, погиб парень… Не надо было его пускать. А что скажет Рима, когда узнает, что это сам Сташук послал Капку на смерть?..

– Лезет, будь он неладен, лезет! – закричал вдруг один из юнгов.

Сташук одним прыжком подскочил к лазейке и растолкал всех. Из подкопа в ров задом выполз Капка. Он был весь в глине. Глина забилась ему в уши и в ноздри. На лбу кровоточила глубокая ссадина. Это был след каблука пулеметчика, который успел лягнуть Капку под землей.

– Капка, друг, браток, живой! Ух, Капка ты эдакий… – кинулся к нему Сташук, теребя, обнимая.

– Он дальше никак не пролазит, – прерывисто и виновато сказал Капка, еле ворочая языком.

– Да кто не пролазит?

– Фриц этот. Я его за ноги потащил, туда втянул, где подкоп, а он дальше уже не пролазит ни в какую…

– Ай Капка! Вот так шпиндель! – ахнули юнги.

– А что это лоб-то у тебя в крови?

– Это… – начал было Капка, но сомлел и повалился бы на землю, если бы его не подхватил Стадия.

В грязной, бессильно повисшей руке Капки торчал какой-то лоскут.

– Гляди-ка, ну и ну!.. От фрицевых штанов образчик прихватил! – сказал один из юнгов.

Когда Капка окончательно пришел в себя, кругом стояли красноармейцы и ополченцы.

Прибыл на лодке мастер Корней Павлович. Оглушенного немца-пулеметчика с немалым трудом вытащили из-под земли – так крепко засунул его в проход Капка Бутырев.

Придя в себя, парашютист понял,

что дело кончено, весь десант уничтожен.

– Ну, Бутырев, молодец, добро, – сказал мичман. – Из тебя бы, пожалуй, даже и моряк вышел!

– У него дела и на земле хватит, – тотчас же ответил мастер.

– Ну что же, тоже хорошее занятие.

– Ну, как здоровье-то, Капитон? Ты герой, говорят?

– Он немца за ноги под землю утянул, честное слово! – подтвердил Сташук.

– Точно, – промолвил мичман. – Хорошо нам помог. Живьем здоровенного фрица в преисподнюю завлек. Еле откопали. Вот, глядите, какой!

Здоровенный фашист, помятый и бледный, моргал потными веками: – Дас ист унмёглих! Я завеем засипалься унтер грунт…

– Чего, чего он сказал? – встрепенулись юнги.

– Эх, батеньки-матеньки, жаль, переводчика нет, – произнес мастер. Втолковать бы ему… Ну куда вы, немцы, лезете? Не ступить же вам через Волгу ни в жизнь, никогда. В уме вы, что ли? Куда залезли, сами соображаете?

Он оглянулся, замолчал и посторонился, сдернув картуз с головы. Сташук отступил, потом резко отвернулся, снял бескозырку и спрятал в ней лицо. Мимо пронесли на шинели убитого Палихина. Красноармейцы медленно опустили тело юнги на землю рядом с другими убитыми. Bee сняли шапки и стояли, понурив обнаженные головы.

– Вон лежат под шинелями сыночки, – проговорил мичман, – не дошли до открытого моря, полегли, дорогие, в бою. Превечная им слава!

Он яростно взглянул на фашиста.

– Эх, немец, еще икнется вам за это дело! Так икнется, что и дух из вас, проклятых, выскочит!..

Он шагнул к пленному, сгреб его за комбинезон на груди и так рванул к себе, что гитлеровец плюхнулся на колени.

– Гляди сюда, фашист: ваша земля. Сам я балтийский, а это Волга. Все одно. Лучше в этой земле мертвыми ляжем, а с нее не сойдем. Но скорей всего вас в ней закопаем. Ферштеен? Понятно?

Глава 25

Еще одно непонятное слово

Когда Капке перевязали лоб, а юнги, те, кто мог стоять, уже построились, чтобы идти к лодкам, вдруг зашуршали, раздвинулись ближние кусты и показался Тимсон. Мокрый, весь в тине, сам едва держась на ногах, он нес Валерку, обхватив его обеими руками. Голова Валерки беспомощно откинулась назад. На тоненькой шее запеклась кровь. Тимсон устал, тяжело отдувался и готов был вот-вот сам свалиться.

Валерка, обвиснув, сползал у него с рук. Капка шагнул к нему навстречу, подхватил худенькое тело.

– Прямо в него, – сказал Тимсон, виновато хлопая глазами.

Он осторожно передал Валерку подбежавшим и тяжело опустился на мокрую землю, утирая рукой лицо, перемазанное глиной.

– Как же вас туда понесло?

– Это все Валерка, – попытался оправдаться Тимсон. – Говорит: я историю пишу, должен все видеть. И за тобой хотел идти. Отвязал лодку с исад, и никаких. А немцы – трах в нас. И попали…