Том 2. Докука и балагурье
Шрифт:
Сидит так старик, голову повесил: черта ему страшно — грех мучит, да и перед старухой вину свою знает, а сказать тяжко.
— Что ты, старик, все задумываешься? — спрашивает старуха, — раньше-то нам думать было о чем, когда жили мы бедно, а теперь что нам думать!
А старик ей, молчал-молчал, да и говорит:
— Не знаешь ты, старуха, где я тогда золотой взял! Я черту душу продал.
Сказал старик, а сам пуще испугался: думал, что уж старуха так тут на месте от страха
А старухе и горя мало.
— Нашел, чем горевать! А пускай только придет черт: уж если брать твою душу, так и мою должен взять, а мою не возьмет, так и твою не возьмет.
Легок черт на помине, черт стучится:
— Отпирай, Иваныч, я пришел!
А на старике лица нет, двинуться не может.
Пошла старуха, отперла дверь, впустила черта.
— Здорово! — так хвостом и виляет, — я за душой, Иваныч!
— Нет, ты и мою бери, — наступает старуха, — столько лет вместе жили, так не годится.
— А на кой мне твоя, бабья, я за ним пришел! Да много ль возьмешь за свою? — сам так и юлит: ему, черту, чем больше душ, тем лучше.
— Денег я не возьму, а справь ты мне три задачи: справишь — тебе обе души, не справишь — иди от нас подобру-поздорову.
— Еще чего! — подскочил черт: черт все может, ему на бабу стало обидно.
Ударили по рукам: справит черт три задачи — возьмет душу старика да и бабью даром в придачу, а не справит — ни одной не получит.
А старик ни жив, ни мертв: страшно ему за себя, страшно и за старуху, как бы старуха перед чертом не сплоховала.
Стала старуха посреди избы, да как чихнет:
— На, — говорит, — имай!
Черт ловит, ловил-ловил, не может нигде поймать.
— Ну, вот и не справил задачу, а еще черт! — подзадоривает старуха.
Бесится черт: черт все может, ему на бабу обидно.
Выдернула старуха из-под повойника волосинку.
— На тебе, выпрями волос!
Черт за волос, крутил, вертел, и вертел, и меж ладонями катал, выпрямить не может, да и разорвал.
— А еще черт! Ничего-то ты не можешь, — знай себе, дразнит старуха.
Пуще бесится черт: черт все может, ему на бабу страсть обидно.
— Вот у меня родимое пятно, — показывает черту старуха, — седьмой десяток на теле ношу, слижи, чтобы добела.
Черт лизать, лизал-лизал, стало языку больно, а пятнышко не сходит, только старухе локоть натер. И невмоготу уж старухе, терпела-терпела, да как дрыгнет ногой: у черта из глаз инда искры посыпались.
И отступился.
Отступился черт, да драла без оглядки, забыл и про души.
1912 г
Царь Соломон
Царь Соломон *
У Давида царя был брат слепец Семиклей. Семиклей был женат. И жили они, две царские семьи, Давид царь со своею царицей да Семиклей со своею женой, вместе в одном дворце. Перед дворцом стояло дерево высоченное с золотыми плодами, и на этом дереве жена Семиклея устроила себе ложе и там принимала своего друга.
Подозревал Семиклей жену и, как влезать ей на дерево, охватит, бывало, Семиклей охапкой дерево и не отходит, но жена свое дело знала и всегда пустит наперед друга, а уж за ним и сама.
Сидел раз Давид царь с царицею у окошка, любовались на чудесное дерево с золотыми плодами, а жена Семиклея не видит царя с царицей и свое это дело затеяла: подсадила друга своего на дерево и сама за ним полезла.
Топчется Семиклей под деревом, охватил охапкой дерево, а поймать все равно никого не поймает — слепец.
Жалко стало Давиду царю брата слепца.
— Я Господу Богу помолюсь, — сказал Давид царь, — прозреет брат, ссечет голову у неверной жены.
— Не ссечет, — говорит царица, — спустится она на землю, три ответа даст, на слово три слова найдет ему, вывернется.
А царь Соломон во чреве царицы и говорит:
— Плёха по плёхе и клобук кроет! Перепугалась царица.
Давид царь молился, просил за слепца у Господа Бога, чтобы вернул Господь зрение брату.
И прозрел слепец, открылись глаза у царского брата: увидел Семиклей жену свою и друга ее на дереве, кричит:
— Спускайся! — машет кулаками: убьет он жену, не отделаться так и другу.
Слезла с дерева жена.
— Стой, — говорит, — подожди, что я тебе скажу, — да в сторонку его и отвела, — глупый ты, неразумный, тридцать лет ты сидел без глаз и сидеть бы безглазому тебе до самой твоей смерти, а я согрешила над твоей головой, тебе Бог и дал глаза.
Ну, у Семиклея тут руки и опустились, а друг тем временем слез с дерева и улепетнул жив, цел и невредим.
Отлучился Давид царь по царским делам, поехал Давид царь судить да рядить свои дальние земли. Царица дома осталась и без царя принесла сына — царя Соломона.
Думает себе царица:
«Какой это мне сын будет? Если и во чреве моем говорил такое, а вырастет, и не так скажет: убьет он меня!»
И напал страх на царицу. Взяла она сына своего, царя Соломона, кузнецу царскому и снесла, а себе у кузнеца взяла Кузнецова сына.