Том 2. Докука и балагурье
Шрифт:
Живет царь, поживает с молодою царицей. Не пожалуется царь на царицу — и хитра и мудра, одно горе: наперед царя забегает, нечего и думать царю своим умом что сделать, жена все сама доспеет. А разве так царю можно? И задумал царь извести царицу, такую задачу задать ей, чтобы впредь не хотела быть хитрее царя.
Созвал царь своих министров, призвал царицу.
— Хочу, — говорит, — на три года в иностранные земли удалиться, все их хитрости заморские произойти. Я возьму с собой жеребца-иноходца, а у царицы оставлю
Молчат министры, не знают, какой ответ дать царю, молчит и царица.
— Даю сроку три года, не исполнит царица, смертью казню! — сказал царь, сел на корабль и уехал в иностранные земли.
Засели министры во дворце царском, судят-рядят без царя царство.
Осталась царица одна, да долго не думая, соорудила корабль себе, взяла с собою кобылу царскую, порожний чемодан, мешки с серебром и золотом, села на корабль и отплыла вслед за царем в иностранные земли. И там, в земле иностранной пристала она к тому самому городу, где царь остановился перенимать хитрости иностранные. А чтобы неприметно было, подстригла она себе по-мужски волосы, обрядилась в мужское платье, назвалась принцем и пошла по городу, у всех выспрашивает:
— Где заезжий царь на квартире стоит?
— Да вот супротив принцева дворца, — говорят прохожие.
А царице только того и надо: теперь она свое дело сделает, исполнит задачу царскую, — и сейчас же к принцу иностранному, просить принца пустить ее на постой к себе во дворец. Уважил принц ее просьбу, отвел ей комнату у себя во дворце, — живи, сколько хочешь. Перевезла царица с корабля порожний чемодан, мешки с серебром и золотом, и кобылу. Кобылу поставила в принцеву конюшню, чемодан и мешки под кровать спрятала и стала за царем следить: куда царь, туда и она.
А у царя и в мыслях нет, чтобы такое делалось, да и узнать ему царицу невозможно: в мужском платье принцем царица ходит. Да и некогда царю ни о чем таком думать: день-деньской за работой, как простой человек, и самую черную работу исполняет, все узнать хочет, до всего дойти хочет и выучиться, — такой уж был царь, из царей царь первый.
После трудов дневных пошел царь в трактир посидеть, и царица за ним. В трактире в карты играли. Выпил царь, закусил, смотрит за игроками и захотелось ему самому поиграть: больно уж карты хороши.
А царица тут-как-тут, подсела к царю.
— Что, — говорит, — даром карты мять, давай в дураки.
— Давай.
— А наперед залог надо положить, — говорит царица, — если я проиграюсь, с меня сто рублей за дурака, ты проиграешь, с тебя двенадцать твоих ключей за дура-к а, дашь мне ключи на одну ночь.
— Ладно, — согласился царь, и началась игра.
И проигрался царь — остался в дураках.
Царь завалился спать: чуть свет ему на работу — там, в иностранных землях, лынды лындать не полагается, живо по шапке и разговаривать не станут. А царица скорее комнату свою на ключ да к чемодану, разомкнула порожний чемодан, опростала мешки с серебром и золотом, и дополна наполненный чемодан опять заперла на все ключи. И утром, как идти царю корабли строить, несет ему ключи назад.
— Ночь прошла, — говорит царица, — твои ключи. Ходит царь по городу, а царица принцем не упускает его из глаз: куда царь, туда и она.
И опять вечером зашел царь в трактир посидеть, и царица в трактир. В трактире шла игра. Захотелось и царю поиграть: больно уж карты хороши.
А царица тут-как-тут, подсела к царю.
— Что, — говорит, — даром карты мять, давай в дураки.
— Давай.
— А наперед залог поставим, — говорит царица, — я проиграюсь, с меня двести рублей за дурака, ты проиграешься, с тебя конь за дурака, дашь мне своего жеребца-иноходца на одну ночь.
— Ладно, — согласился царь, и началась игра.
И опять проигрался царь — остался в дураках.
Пошел царь на свою квартиру, привел жеребца-иноходца, передал коня царице, распростились и по домам.
Вернулась царица в свой принцев дворец и сейчас же велела пустить царского жеребца в конюшню к своей кобыле. И до утра не выпускала жеребца из конюшни, а чуть свет отвели обратно к царю.
— Ночь прошла, — сказала царица, — твой конь. Чемодан и не отпертый, а туго набит золотом, кобыла и без жеребца, а ходит не проста. Два дела сделаны, две царские задачи исполнены, остается третье дело, последнее. Ну, да с этим сладить проще всего.
Караулила царица царя. Принцем ходит царица за царем, шагу ему не ступить, все она видит.
И опять зашел царь в трактир посидеть, и царица в трактир. В трактире играли в карты. Засмотрелся царь на игроков и самому захотелось поиграть: больно уж карты хороши.
А царица тут-как-тут, так и вертится.
— Что, — говорит, — даром карты мять, давай в дураки.
— Давай.
— А наперед положим залог, — говорит царица, — если ты проиграешься, с тебя триста рублей, а я проиграюсь, с меня ночь, всю ночь буду тебя угощать.
— Ладно, — согласился царь, и стали играть.
И проигралась царица — осталась в дураках.
— Ну, твое счастье, — сказала царица, — приходи ко мне в полночь, будет тебе угощенье.
Посидели приятели в трактире, попили чаю, послушали машину и по домам.
Дома царица скорее сняла с себя мужское платье, нарядилась в женское, прихорошилась, убрала стол винами, сластями всякими, пряниками, поджидает гостя.
Полночь пробила, стучится царь. Отперла царица, впустила царя. Смотрит царь, диву дается.