Том 2. Два брата. Василий Иванович
Шрифт:
Пропадет она совсем, отупеет. «Будет нянчить, работать и есть!» * — припомнился ему некрасовский стих. Нежное чувство закрадывалось ему в сердце. Положительно ему жаль Леночку. Она такая славная девушка, полная хороших стремлений, и — что ее ждет?
«Неужели она любит дикого человека? Чем он мог пленить ее?»
Молодой человек опять взглянул на Елену. «Как она хороша!» Взгляд его скользнул по ее роскошному стану и остановился на маленькой
— Что ж, мы молчать будем? Два года не видались, — кажется, есть о чем поговорить.
— Говорите, я буду слушать!
— Я много говорил, теперь ваш черед. Расскажите о себе: что вы делали, о чем думали, что читали, о чем мечтали в эти два года?
— Мне нечего рассказывать. Вы все уж знаете. Жизнь моя прошла самым обыкновенным образом. Кое-что читала, а больше хозяйничала…
— И впереди опять одно хозяйство?
— А то как же… Не сидеть же сложа руки!
Они приблизились к опушке и вошли в лес. На них сразу пахнуло свежестью и лесным запахом — запахом грибов и сырости. Луна пробегала за облаком. В лесу было совсем темно и торжественно тихо. Приятно и жутко было среди мрака и тишины. Какой-то таинственный, тихий шорох стоял среди лесной чащи. Откуда-то доносилось журчание воды. Протяжно прокуковала кукушка, вслед за тем внезапно шарахнулась между дерев птица. И снова в лесу стало тихо.
Молодые люди дышали полной грудью.
— Как хорошо здесь! — протянул Николай.
— Да, хорошо! — тихо ответила Елена.
Среди тишины и мрака леса невольно говорилось тише. Звуки становились мягче и таинственней, как будто страшно было разбудить громким голосом спящую лесную глушь.
Они пошли еще медленнее, осторожно ступая по песчаной дороге, усеянной сучьями. Николай придвинул к себе руку, и Леночка плотней прижалась к молодому человеку.
— Помните, как мы с вами, бывало, боялись ночью этого леса? Вы помните?
— Помню.
— А помните, как вы однажды заблудились вечером, и мы с Васей нашли вас?
— Помню.
— Хорошо было тогда… Да и теперь отлично! — проговорил под наплывом чувства Николай. — А время-то как пролетело… Кажется, давно ли мы с вами боялись этого леса, а вот теперь не боимся. Вы вот уж и замуж выходите. Скоро ваша свадьба?
— Через полтора месяца.
— Так скоро? — вырвалось у Николая.
— Да, скоро.
Опять оба замолчали. Елена прибавила шагу.
— Пойдемте поскорей! — нетерпеливо произнесла она.
— Куда вы бежите? Здесь так славно, так хорошо.
— Тетя будет беспокоиться.
— Бог с ней, с тетей! А вы так и не хотите рассказать старому товарищу о себе. «Занималась хозяйством, буду заниматься…» Ведь этого мало. Разве вы только и делали?.. По скромности вы даже скрыли, что мужиков лечите.
— Ездит, но редко.
— А лечите самоучкой?
— Самоучкой.
Николай тихо засмеялся.
— А еще что делали?
— Да больше ничего, кажется. Теперь иду замуж! — тихо прибавила она.
— Тихая пристань!..
— К чему бури? Я человек мирный, бурь не ищу. Бог с ними!
— И счастливы?
— Странный вопрос! Конечно. Меня никто не неволил идти замуж, да и никто не приневолит. Хочу — иду, хочу — нет.
— Я не о том. Это дело вашего сердца.
— О чем же?
— Вы как будто другая стали. Неужели мысль ваша не рвется к свету, на простор?
— Значит, не рвется.
— А прежде, помните?
— Мало ли что было прежде! — резко проговорила Елена.
— Вы лжете, Леночка! — воскликнул Николай. — Этого не может быть! В двадцать два года нельзя подвести итоги. Или вы думаете, что образование и развитие вздор… лишняя роскошь, глупости одни? Сегодня меня уж поразил Вася, но Вася странный мальчик. Может быть, и жених ваш так смотрит? Ну, тогда поздравляю вас… поклонников непосредственности…
— Напрасно вы горячитесь… Жених мой так не смотрит.
— Но вы-то… вы? Вы хотели учиться… Все, значит, побоку? Можно лечить самоучкой? — усмехнулся молодой человек. — Можно думать, что земля на трех китах стоит. Для домашнего обихода этого довольно?.. Ах, Леночка, Леночка (Николай и не замечал, что называл свою спутницу Леночкой), и для домашнего обихода этого мало.
Николай даже разгорячился. Если б он мог видеть лицо Елены, то, вероятно, не бросил бы ей таких упреков.
Она не отвечала ничего, только прибавила шагу.
— Вы простите старому приятелю. Ведь я по дружбе.
— Я не сержусь!
Она произнесла это «я не сержусь» таким тихим, покорным голосом, что Николаю вдруг стало невыразимо жаль ее. Они были близко к выходу из леса. Луна выглянула из-за облаков и обдала их серебристым светом. Николай взглянул на Леночку и сразу понял, как грубо и безжалостно он говорил с ней. Лицо молодой девушки поразило его своим страдальческим видом. Он более не начинал разговора. Молчала и Леночка под обаянием дыхания летней ночи. Потребность любить и быть любимым вдруг охватила все существо молодого человека нежным, теплым чувством. Молодая страсть рвалась наружу. Какое-то неопределенное чувство тоски и томления подступало к самому сердцу. Он забыл все свои наставления, забыл, что Леночке надо учиться. Он чувствовал только прелесть ночи, близость молодого, красивого создания и прилив страсти. Он любовался Леночкой, любовался ее лицом, ее станом, чувствовал, как трепетно бьется ее грудь, и никакие слова не шли на уста.