Том 2. Лорд Тилбери и другие
Шрифт:
— Ни чуточки! Вот бы хряснулся макушкой!
— Что?
— О притолоку…
Он в смятении прикусил язык, с которого чуть не слетело «плавучего дома». Шампанское и утка подточили разум, ослабленный долгим воздержанием, и чуть не привели к роковой откровенности.
— Моей двери, — промямлил он.
— Ничего не понимаю!
— О притолоку моей двери. Надеялся, что он хряснется макушкой об эту притолоку. Кто-то привел его ко мне на коктейль. Притолока у меня низковата, а Джозеф высоковат.
— На коктейль? Интересно!
Металлическая нотка в ее голосе была излишня; до него и так доехало, что, счастливо избежав одной ловушки, он кувыркнулся в другую. Слишком поздно вспомнил он, что, провожая нареченную, жарко клялся ей вести затворническую жизнь, никуда не ходить, ни с кем не встречаться, словом — чахнуть в одиночестве. Ему опять потребовался платок.
— Значит, пока меня не было, ты закатывал вечеринки?
— Всего одну.
— И, конечно, наприглашал смазливых девчонок?
— Нет, нет! Пригласил двух-трех приятелей.
Резкий, негармоничный звук, слетевший с губ его собеседницы, формально назывался смехом, но веселья в нем не слышалось.
— Приятелей… А я так думаю, едва я повернулась спиной, ты принялся крутить любовь со всеми встречными девицами.
— Элоиза!
— Хотя зачем спрашивать? Все равно солжешь.
Адриан поднялся. Ему давно уже хотелось очутиться подальше, и фраза эта показалась самой подходящей для достойного ухода. Сходство хозяйки с тигрицей настолько усилилось, что в гостиной как бы выросли прутья и потянуло странным запахом. Недоставало укротителя в каскетке да костей на полу, а так — зоологический сад, просто вылитый.
— По-моему, мне лучше уйти, — тихо, оскорбленно проговорил Адриан.
— Сядь!
— Я не желаю…
— Садись!
— Элоиза, ты меня оскорбила! Мы встретились после долгой разлуки, а ты…
— Кому сказано? Сесть!
Адриан сел.
— Не трать время попусту, — приказала княгиня. — Какие обиды? Что я, тебя не знаю? Знаю, и ни на грош тебе не верю.
— Помилуй, Элоиза!
— Ни на дюйм! Для тебя слаще нет, чем меня дурить.
— Скажу одно, ты в весьма странном…
— Ничего. После нашей женитьбы не очень-то разгуляешься! Жить мы будем в деревне.
— Что?!
— Уж там я сумею за тобой уследить!
Хотя вряд ли кто мог бы назвать Адриана человеком чувствительным, такое настроение все-таки показалось ему не совсем подходящим для романтического союза, о чем он и сообщил.
— Мой девиз — «Безопасность прежде всего!» — возразила княгиня. — Я категорически не намерена отпускать тебя без привязи в Лондон. Так я и думала, ты недоволен. Глотни-ка виски.
Совет
Слова эти нанесли смертельный удар его мечтаниям. Деревню он на дух не выносил. Лишь в ярком вихре большого города мог он и жить, и выражать себя. Поверх рюмки Адриан тупо смотрел на княгиню. Мысли у него бродили самые мрачные. Конечно, он знал, что, если женишься на властной аристократке из чисто коммерческих соображений, надо быть готовым и к розам, и к шипам, но не предполагал, что шипы окажутся такими колкими.
— Так что, укроти свою резвость, — добавила княгиня игриво, а на его взгляд — вульгарно и неостроумно.
— Элоиза, ты все обдумала?
Снова она расхохоталась тем же негармоничным смехом.
— Да уж, все!
— Учла последствия?
— А именно?
— Стоячее болото. Отказ от всякой радости. Такая блестящая женщина, как ты, привыкшая быть центром самого избранного, самого умного круга! Ты не вынесешь. Ты захиреешь. С чего ты надумала похоронить себя в деревне, за сотни миль от Лондона?
— Совсем не за сотни. Эта усадьба — в Беркшире.
— В Беркшире?
— Уолсингфорд Холл.
Ковру в гостиной повезло, что рюмка опустела несколько секунд назад, ибо при этих словах она мышкой скользнула на пол.
— Уолсингфорд Холл!
— Ну да. Ты, что, его знаешь?
— Э… э… слышал.
— От кого?
— Я… э… встретил… э… Познакомился с мисс Эббот.
— Где?
— Да так, у одних, в Сассексе.
— Ах, ты еще и в усадьбах гостил? Да, бурная жизнь… Вечеринки что ни день, визиты…
Адриан испытывал примерно то, что испытывает бык на арене. Он уже прикидывал, стоят ли этого все деньги мира? Но воспоминание об утке, тем более о суфле, укрепили его решимость.
— Какое там! — отчаянно вскричал он. — А к тем людям мне пришлось ехать! Не сумел отвертеться! Давно пригласили! Есть в конце концов светские обязательства!
— О, несомненно. Имоджин Эббот тоже была там?
— При чем тут я?
— Я тебя и не обвиняю. Что она говорила про Уолсингфорд Холл?
— Что дом мерзкий и уродливый.
— Ничего уродливого не вижу. Лично мне он понравился, и я намерена его купить. Поеду туда послезавтра, поживу несколько дней, все урегулируем. Завтра буду консультироваться с юристами. Наверное, после той вечеринки ты часто встречался с мисс Эббот?
— Ни разу ее не видел.
— Немного потерял. Бесцветная девица.
— Вот именно!
— Хотя некоторые как будто находят ее хорошенькой…
— В своем роде, возможно.
— Ну, из-за нее-то я как раз не тревожусь. Какая бы она ни была, тебе она не подходит. Бедна, как церковная мышь