Том 2. Нервные люди
Шрифт:
Хозяина этого кафе мы, к сожалению, не знали. Не имели, так сказать, чести знать. И потому не можем даже любопытному читателю сказать, какой это был хозяин — блондин или брюнет.
В настоящее же время хозяин этот помер. Однако все события разыгрались именно из-за него.
А надо сказать, что этого кафе тоже больше не существует. А заместо его открылась в свое время столовая ЕПО № 3. Очень, знаете, уютная столовая. И кормят там хорошо. И на чай не берут.
На чай не берут, да только лучше бы они на чай брали, чем вот это самое. А это самое
Недавно была годовщина смерти бывшего хозяина кафе.
Эх, братцы, товарищи! Нет у нас специального красноречия, да и нет особой охоты описывать этот торжественный траурный день. Заместо этого разрешите, многоуважаемые, предложить вашему благосклонному вниманию небольшую, но ядовитую выписочку из протокола касаемо этой самой славной годовщины. Итак, извольте:
Протокол № 9
Заседания Президиума Край-отдела Профсоюза Нарпит. Ростов-на-Дону.
Слушали: О выставке венка на витрину в столовой № 3 ЕПО.
Постановили: Поставить вопрос перед президиумом ЕПО о допущении зав. столовой т. Григорьевым выставку венка на витрину в кооперативной столовой в день смерти бывшего хозяина данной столовой (кафе «Ампир»).
Читатель, ежели ты сидишь — встань! Почти вставаньем великую память.
А насчет траурного веночка мы так, извините, и не узнали — красовался ли он в витрине или нет.
Должно быть, нет.
Горе президиума крайотдела не поддается никакому описанию.
Должно быть, им теперь и праздник не в праздник.
Что за шум, а драки нету?
Нынче мы, граждане, юбилей свой справляем. Истинная правда.
Оттого кругом такой шум и веселье.
В прошлом годе мы об это время как раз, знаете, и приступили к работе.
Теперича вот год отработали и шабаш — празднуем. Какого лешего!
Другие граждане все больше сорокалетние юбилеи справляют. Ну а мы за сроком не гонимся. Мы не гордые. Мы вот год оттяпали — и празднуем. Еще год оттяпаем и опять будем праздновать.
Характер у нас, знаете, быстрый, вспыльчивый. Нам чем чаще, тем лучше.
Мы даже хотели два раза в год справлять. Да редактор не допустил.
— Что вы, говорит, обалдели? Вы бы, говорит, еще каждую неделю праздновали. И так-то, говорит, с опозданием выходите.
— Ну, говорим, ладно, пущай раз в год. Только пущай попышней и с музыкой.
Ну и действительно праздновали пышно. Слов нет.
Конечно, особой пышности не было. Потому народ у нас все ужасно строгий и непьющий. Писатели у нас не то что, знаете, к вину — к пиву не притрагиваются. Вот какие писатели. Истинная правда. Горох пожуют — им и хватит.
А художники даже и гороха, дьяволы, не жуют. Воблу пососут, а уж их и развозит с непривычки. «Мама» сказать не могут. Вот какие у нас художники.
С такими художниками какая уж там, знаете ли, пышность. Посидели, посидели и разошлись кто куда. Вот вам и весь юбилей.
Зато чествований было ужасно как много. Это, действительно, пышно прошло.
Одних
Адресов тоже до черта. Три адреса. Один на конверте смешной такой адрес. «Москва — Гавриле». Вот вам и весь адрес. И дошло. Ничего. Мы боялись, что не дойдет. Дошло.
Другой адрес тоже очень отчаянный. Ни черта не понять, чего на ем нацарапано. Тоже дошло. Ух и почта же у нас геройская!
А писем действительно много было. 835 писем, как в аптеке. Со всех концов СССР письма.
С Саратовской губернии даже неграмотные разошлись — написали. Пишут:
Поздравляем, всего лучшего желаем.С Танбовской губернии опять же в стихах:
Птичка прыгает на ветке. Честь имеем вас проздравить Со днем ваших именин.Кроме писем еще вчерась телеграмма пришла. Сотрудник Михал Михалыч с Ленинграду пишет:
Пора бы деньжат выслать.Надо будет выслать.
А так все хорошо и отлично. Дела идут. Контора пишет. Ключи на комоде.
С праздничком, товарищи.
Папаша
Недавно Володьке Гусеву припаяли на суде. Его признали отцом младенца с обязательным отчислением третьей части жалованья. Горе молодого счастливого отца не поддается описанию. Очень он грустит по этому поводу.
— Мне, — говорит, — на младенцев завсегда противно было глядеть. Ножками дрыгают, орут, чихают. Толстовку тоже очень просто могут запачкать. Прямо, житья нет от этих младенцев.
А тут еще этакой мелкоте деньги отваливай. Третью часть жалованья ему подавай. Так вот — здорово живешь. Да от этого прямо захворать можно.
Я народному судье так и сказал:
— Смешно, — говорю, — народный судья. Прямо, говорю, смешно, какие ненормальности. Этакая, говорю, мелкая крошка, а ему третью часть. Да на что, говорю, ему третья часть. Младенец, говорю, не пьет, не курит и в карты не играет, а ему выкладывай ежемесячно. Это, говорю, захворать можно от таких ненормальностей.
А судья говорит.
— А вы как насчет младенца? Признаете себя ай нет?
Я говорю:
— Странные ваши слова, народный судья. Прямо, говорю, до чего обидные слова. Я, говорю, захворать могу от таких слов. Натурально, говорю, это не мой младенец. А только, говорю, я знаю, чьи это интриги. Это, говорю, Маруська Коврова насчет моих денег расстраивается. А я, говорю, сам тридцать два рубля получаю. Десять семьдесят пять отдай, — что ж это будет? Я, говорю, значит в рваных портках ходи. А тут, говорю, параллельно с этим Маруська рояли будет покупать и батистовые подвязки на мои деньги. Тьфу, говорю, провались, какие неприятности!