Том 2. Нервные люди
Шрифт:
Большую экономию можно нагнать, ежели, скажем, женатым рабочим и жалованья не выдавать.
«Рабочая Газета» сообщает читателям о том, как и почему прокатчик В. бьет свою жену. Оказывается:
Я бью свою жену по привычке, сознается прокатчик. Она скажет глупость — ее и стукнешь… Я так думаю, что жен больше бьют за их глупость и темноту. Будь она у меня хоть грамотная, я бы ее пальцем не тронул.
Сам прокатчик
Газета «Красный Алтай» сообщает о том, как крестьяне села Подстепного производили размежевание земли. Для этой цели они наняли за пустяковую плату какого-то агронома, который немедленно приступил к делу.
Инструменты по обмеру у этого агронома особенные: вместо ленты и рулетки — веревка, а теодолит заменяет простое колесо с телеги.
Чего агроном делает с этим колесом — никому не известно. Может, он катит его перед собой, а может, и сам на нем катится. Вообще, землемер что надо.
Такого землемера не стыдно и с новым годом поздравить. С новым годом, гражданин хороший! Катитесь к нам в Питер на колесе! Не пропадете — на праздниках будут вас в цирке показывать.
Дамские штучки
В каком городе это произошло, я уж, извините-простите, не знаю. Квалификации у нас такой нет, чтоб все насквозь знать и все понимать и за каждым союзом присматривать.
Одно известно, — что случилось это в союзе химиков.
Вот и пущай сами химики разбираются в этом химическом происшествии.
А состояла, между прочим, в этом союзе такая гражданочка средних лет, Савина Александра. И работала она на заводе.
Работала она на заводе, только вдруг ей скучновато стало работать на заводе. Или, может быть, она замуж вышла — неизвестно. Квалификации у нас такой нет, — про все знать и за каждой гражданкой присматривать.
Так вот, стало ей скушновато работать, и просит она ослобонить ее от работы по своему желанию.
Обрадовались на заводе — ослобонили.
— Пожалуйста, — говорят, — сделайте ваше такое разлюбезное одолжение. Между прочим, что ж вы раньше молчали и голоса не подавали; мы бы давно вас ослобонили.
Ну, одним словом, гражданка Савина ушла с завода. Хотя, конечно, из союза не ушла. В союзе она осталась на всякий пожарный случай.
«Мало ли, — думает, — и союз, — думает, — в нашем дамском деле пригодится».
Так оно, знаете, и вышло.
Летом погуляла наша симпатичная гражданочка, загорела на солнышке и вообще расцвела, что пиён, и мужа своего, конечно, осчастливила — стала ему младенца ждать.
К осени она стала младенца
— Хочу, — говорит, — обратно поработать на пользу химической промышленности.
А сама думает:
«Месяц как-нибудь протяну. А там мне отпуск. И денежки самотеком потекут. Вот вам и вся химия!»
Да, спасибо, управляющий заметил неладное.
— Да вы, — говорит, — гражданка, не младенчика ли ждете? Как-то так стоите неуверенно.
Ну, и кажись, не принял. А, может, и принял. Неизвестно.
У нас квалификации такой нет, чтобы все знать и за всем следить. Нам на каждого химика, знаете, не разорваться.
Может, вы еще спросите, девочка или мальчик у ей родился. А мы почем знаем? Мы у ей ребят не крестили.
Родные люди
Этот разговор я записал дословно. И пусть читатель плюнет мне в глаза, если я хоть что-нибудь преувеличил. Я ничего не преувеличил. Все в аккурат так и было.
Разговор произошел в тюрьме. В приемной комнате. Мать пришла на свидание к сыну.
Встреча была сердечная. Мамаша радостно плакала. Сын тоже посапывал носом.
После первых слез и горячих поцелуев мать и сын уселись на скамейку рядышком.
— Ну так, — сказал сын. — Пришла, значит.
— Пришла, Васенька, — сказала мать.
— Так, — повторил сын.
Он с любопытством посмотрел на серую казенную стену, потом на дверь, на печку и наконец перевел взгляд на свои сандалии.
— Так, — в третий раз сказал сын и вздохнул…
Мать тоже вздохнула и, перебирая пальцами бахромки байкового своего платка, посмотрела по сторонам.
— Ну вот, — сказал сын и шумно высморкался.
Оба после этого сидели молча минуты три.
Наконец сын сказал:
— А свиданье, мамаша, нынче сильно ограничили. Двадцать минут, говорят, дается на свиданье.
— Мало это, Васенька, — укоризненно сказала мать.
— Да уж, конечно, немного, — сказал сын.
— Я так думаю, Васенька, что нам очень даже мало — двадцать минут-то. Не поговорить с родным человеком, ничего такого…
Мать покачала головой и добавила:
— Ну уж я пойду, Васенька.
— Ну иди, мамаша.
Оба оживленно встали, вздохнули и поцеловались. Сын сказал:
— Ну так. Ладно. Заходи, мамаша… Да, чего я еще хотел сказать? Да, плита-то в кухне все еще дымит, мамаша?
— Плита-то? Дымит, Васенька. Обязательно дымит. Давеча всю квартиру дымом заразило.
— Ну так… Иди, мамаша.
Мать и сын полюбовались друг другом и разошлись.
Бабье счастье