Том 2. Новая анатомия
Шрифт:
Бабушка: Вот карта плохо шла. Я и так и эдак… Да ты меня за руки не тяни, а возьми под мышки. Всё, знаешь ли, король за королем. Мне пятерка нужна, а тут всё короли идут. ( Бобров отпускает бабушку, и бабушка опять садится на пол) Ах!
Бобров: Господи! Вы опять сели.
Бабушка: Да что ты пристал: сели да сели! Чего тебе от меня нужно?
Бобров: Я пришел попросить у вас цибик чая.
Бабушка: Знаю уж. Говорил уже. Не люблю двадцать раз то же самое выслушивать. Только и знаешь: Ах, опять сели! и цибик чая. Ну, чего смотришь! Подними, говорят тебе.
Бобров( поднимая
Бабушка: А ты поменьше разговаривай, а лучше поднимай как следует. Я хотела тебе сказать, да чуть не забыла: ведь дверь-то у меня в спальной опять плохо запирается. Верно, ты всё кое-как сделал.
Бобров: Нет, я скобу на шурупчиках поставил.
Бабушка: А ты думаешь, я понимаю, что это за скобка да шурупчики. Меня это не касается. Мне надо, чтобы дверь запиралась.
Бобров: Она потому и не запирается, что шурупчики в древесине не сидят.
Бабушка: Ну, ладно, ладно, это уж там твое дело. Мне надо только… Ах! ( опять садится на пол)
Бобров: Господи!
Бабушка: Да ты что, решил меня об пол бросать с умыслом? Издеваться решил? Ах, ты, негодяй. Ну, просто ты негодяй, и лучше уходи!
Бобров: Да я, бабушка, честное слово, хотел вас на кресло посадить.
Бабушка: Я тебе что сказала? Чтобы ты уходил вон. А ты чего не уходишь! Ну, чего же ты не уходишь? Ты слышишь? Уходи вон! Ну? Убирайся вон!
(Бобров уходит)
Бабушка: Вон! Вон! Вон! Убирайся вон! Скажите, какой мерзавец! ( Поднимается с пола и садится в кресло) А жена его просто неприличная дама. Дома ходит совершенно голой и даже меня, старуху, не стесняется. Прикроет неприличное место ладонью, так и ходит. А потом этой рукой за обедом хлеб трогает. Просто смотреть противно. Думает, что уж если она молодая да красивая, так уж ей всё можно. А сама, неряха, у себя, где полагается, никогда, как следует, не вымоет. Я, говорит, люблю, чтобы от женщины женщиной пахло! Я, как она придет, так сразу баночку с одеколоном к носу. Может быть, мужчинам это приятно, а меня, уж извините, увольте от этого. Такая бесстыдница! Ходит голой без малейшего стеснения. А когда сидит, то даже ноги, как следует, не сожмет вместе, так что всё напоказ. А там у нее, ну, просто всегда мокро. Так, другой раз, и течет. Скажешь ей: ты бы хоть пошла да вымылась, а она говорит: ну, там не надо часто мыть, и возьмет, платочком просто вытерет. Это ещё хорошо, если платочком, а то и просто рукой. Только еще хуже размажет. Я никогда ей руки не подаю, у нее вечно от рук неприлично пахнет. И грудь у нее неприличная. Правда, очень красивая и упругая, но такая большая, что, по-моему, просто неприлично. Вот уж Фома жену нашел себе! Чем она его окрутила, не понимаю!
<1933>
Бал
Хор:
Танцуйте, танцуйте!Гости:
Танцуем, танцуем!Хор:
Танцуйте фигуру.Гости:
Танцуем фигуру.Хор:
Откройте, откройте, откройте, откройте. Закройте, закройте, закройте, закройте.Гости:
МыБаронесса Пирогова:
Мне стало душно.Солдат Ферзев:
Хотите на веранду охладить горячее тело?Баронесса Пирогова:
Вы правы: я немножечко вспотела. Пусть ветер мне подует в рукава.Солдат Ферзев:
Смотрите: ночка какова!Der Goldberg:
Кто хочет что-нибудь особенного — то я спою не хуже Собинова.Хозяин:
Иван Антоныч, принесите плеть. Сейчас Der Goldberg будет петь.Der Goldberg(поет):
Любовь, любовь царит всечасно… Больше петь не буду. Зачем он меня при каждом слове ударяет плеткой.Мария:
Ой, смотрите, кто это к нам ползет на четвереньках.Хозяин:
Это Мотыльков.Мотыльков:
Да, это я. Мою природу постиг удар. Я стал скотом. Дозвольте мне воззвать к народу.Хозяин:
Ах, не сейчас. Потом, потом.Мотыльков:
Тогда я просто удаляюсь.Хозяин:
А вдруг останетесь, боюсь.Мотыльков:
Как неуместен этот страх. Уйду и с туфель сдуну прах.Хозяин:
Смотрите, он ползет обратно.Жак.
Мария, будьте аккуратна.Мария:
Я вам запачкала пиджак.Жак:
Ну не беда!Мария:
Мой милый Жак.Жак:
Я предан вам за вашу ласку.Мария:
Ах, сядьте тут и расскажите сказку.Жак: