Том 2. Повести, рассказы, фронтовые очерки
Шрифт:
— Можно, но не нужно? Спасибо! — поспешно говорит он и козыряет. — Больше мне ничего знать не надо, — четко повернулся и вышел.
— Товарищ, одерните ворот, поправьте ремень, — говорит военный призывнику, показывая на уходящего Тимура. — Смотрите, как нынче мальчишки-пионеры ходят…
Тем временем нянька, найдя нужную комнату, разговаривает там с военным о Максимове.
— Значит, Степан не убит? — спрашивает нянька.
Военный сочувственно и огорченно пожимает плечами.
— Тогда он, может, в плену?
— Вряд
— Двое.
— Вы пришли, и я вам сказал, но детям его я бы советовал пока ничего не говорить… Да и жене не надо.
— Жены у него нет… Невеста.
— Невесте я бы несколько дней подождал говорить тоже.
— Значит, без вести?
Нянька поднимает на военного свое старое умное лицо и не то про себя говорит, не то спрашивает:
— Война?..
Военный, вставая, смотрит ей в глаза и, кивнув головой, твердо отвечает:
— Война!
Сидя за столом, заваленным ворохом бумаги, лент и лоскутков, Женя Максимова шьет маскарадное платье. Рядом в кресле сидит Саша, ноги его укутаны одеялом. Перед Сашей стоит растерянный Вовка.
— Ты подумай, она была в крепости и не хочет сказать нам ни слова! — с досадой говорит Вовка, показывая на Женю.
— Я была у коменданта как гость, а не как ваш разведчик! Понятно?
— Понятно, понятно, — сердито отвечает Саша и поворачивается к Вовке: — А что же твоя агентура?
— Моя агентура — просто дура! Я ее спрашиваю: «Что видела?» — «Собаку». — «Еще что?» — «У ней на лапах когти». — «Ну ладно, а еще, кроме собаки?» — «Мальчишек видела. На них собака не смотрит, а на меня глаза уставила и зубами ворочает». Вот и поди с такой агентурой поработай!
— Лыжи, палки, рогожи, крюки готовы?
— Все готово. Сегодня к ночи от крепости останется один пепел!
— Я буду смотреть через окно. И, если вы, трусы, опять отступите, я сам на улицу выскочу!
— Кто отступит? Мы? — Вовка протягивает Саше руку: — Считай, что крепость уже разрушена! Остались обломки… угли, дым, пепел. Вороны летают. Бродят собаки, волки… и жрут трупы…
Вовка важно уходит.
— Ой, и до чего же хвастун этот Вовка! — почти восхищенно говорит Женя.
— Женя, когда от папы последняя была телеграмма? — спрашивает Саша.
— Давно: две недели, — отвечает Женя, доставая из кармана телеграмму, и повторяет давно заученный наизусть текст: — «Ленинград, Красноармейская, 119, Максимовым. Пишите чаще, как здоров Саша. Целую. Папа».
— Пишите чаще, а сам ничего не пишет… Женя, Вовка не смог. Узнай ты, чье это окно.
— Ну как его узнаешь? Таких окон сто. А ход в тот дом с другой улицы… Ну, какая у окна примета?
— Там сидят мои голуби. Там живет такая девчонка. Она как звезда… Красавица.
— Голубь — примета летучая. Он то здесь,
— Нина, ты моего папу любишь? — спрашивает Саша.
— Да. Очень! — просто и прямо отвечает Нина.
— Тогда найди ту девочку. Она видала письмо. Оно про папу…
— Сашенька, у тебя была температура, жар. Тебе, может быть, просто показалось?
— Нет! Это мне потом показалось… А сначала мне ничего не показалось…
— Не кричи. Смотри, какой горячий… — говорит, входя в комнату, нянька. — Дед твой был солдатом. Отец — капитан. А ты… ты, наверное, будешь генералом.
Нина внимательно вглядывается в Сашино лицо:
— Саша, у тебя глаза блестят, лицо горит. У тебя опять температура.
Пристально смотрит за окно Саша.
Вечером, в сумерках, за сараями торопливо собирается «Дикая дивизия». В воротах домов толпятся болельщики и любопытные. В одних воротах стоит Женя Александрова, в других — Женя Максимова.
В руках у мальчишек крюки, палки, веревки. На снегу лыжи. Большинство мальчишек укутано в самодельные маскировочные халаты из простыней, наволочек и передников. У некоторых на голове белые тюрбаны из полотенец. Особо великолепен Вовка. Куском материи у него закрыты грудь и живот, спина черная. В руке труба. В другой руке флаг с замысловатой эмблемой: разинув пасть, стоит на задних лапах полосатый тигр. Другой флаг развевается над башней крепости. На нем простая звезда с лучами — это эмблема Тимура и его команды.
Над часами на снежной башне опускается железная решетка. Из стены сбоку выдвигаются деревянные, покрытые льдом ворота и наглухо закрывают вход в крепость. Через одну из бойниц пристально смотрит Тимур. Рядом с ним трубач, Коля Колокольчиков. У автопушки выстроился артиллерийский расчет. Весь гарнизон наготове стоит у стен. Все спокойны, но насторожены. В углу торчит какое-то сооружение, закутанное рогожей.
К крепости пробираются через кусты парка мальчишки «Дикой дивизии». Меж деревьев осторожно движется отряд лыжников. По пояс в снегу волокут мальчишки приставные лестницы.
Тимур повернулся, взмахнул рукой. Ребята из его команды сдергивают рогожу, под ней оказывается прожектор; он сделан из автомобильной фары. Ребята крутят колесо, и на стекло падает проволочная сетка. Прожектор поднимается над стенами. Вот блеснул яркий луч. И мальчишки, пробирающиеся через парк, падают в снег.
— Разведчик! Что же ты не узнал, что у них есть прожектор… — сердито шепчет Юрка Вовке и командует остальным: — Лежите, не шевелитесь! А ты, Вовка, беги назад, ползи, как кошка. Скажи штурмовикам и лыжному отряду, чтобы они незаметно перестроились и заходили с тылу.