Том 2. Повести, рассказы, фронтовые очерки

Гайдар Аркадий

Полковник (полушутя):

— Мое — бронетанковое.

Женя (удовлетворенно):

— О! Это, конечно, тяжелое и верное слово!

«ЗИС» в тени дерева. Около машины стоят два бледных человека… Один из них, напряженно слушая радио, машет рукой в сторону духового оркестра.

Оркестр продолжает играть.

Около «ЗИСа» стоит уже человек двадцать… Подбегают еще люди… И уже многие отчаянно машут оркестру руками. Но дирижер стоит спиною, он не видит, и оркестр

продолжает играть. Ближайшие танцующие пары, обрывая танец, бегут к «ЗИСу».

Кто-то дернул дирижера за ногу. Он останавливается, на его лице недоумение.

Он растерянно машет рукой, музыка стихает.

В лесу молодой человек и девушка. Он говорит ей решительно:

— Идем! Мы только немного потанцуем и придем обратно.

Девушка:

— Да, но тогда нужно подойти и разбудить дедушку…

Молодой человек озорно подкрадывается к патефону, поднимает мембрану и пускает пластинку.

Дедушка открыл глаза, улыбнулся и увидел, как счастливая пара выскочила на поляну и, чем-то пораженная, остановилась.

Недоуменные и растерянные лица молодой пары.

Перед ними безмолвно замершая поляна. И, не шелохнувшись, все, сколько ни есть людей, стоят, повернувшись лицом к «ЗИСу».

Голос наркома из репродуктора:

«…Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну…»

Безмолвные люди. Бледные лица взрослых. Лица ребят, стоящих возле Гейки. Молодая пара.

Лицо полковника Александрова и Жени.

Голос наркома продолжает:

«…Атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города…»

Тревожный лязг металла о железный рельс.

Голос наркома продолжает:

«…Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие…»

…Рука с молотком тревожно бьет по рельсу.

Огород позади села.

Быстро поднимают головы женщины-полольщицы. И на тревожный звон бегут к селу.

Тимур, Нюрка, Симаков и другие ребята вскакивают с земли.

Тимур:

— Это не на обед… (Недоуменно.) Я не знаю, что это значит!

Нюрка:

— Это, наверное, пожар… Бежим… бежим… ребята!

Перескакивая через грядки, они мчатся к взрослым, бегущим к селу.

Опять поляна. Безмолвная толпа.

Голос наркома: «…Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось…»

Лицо полковника Александрова и Жени, которая смотрит в его лицо.

…Село.

Перед репродуктором в толпе колхозников стоят Тимур и Нюрка.

Голос наркома:

«…Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей Родины…»

Глаза

Тимура становятся все шире и шире, и, не глядя, он прижимает к себе маленькую перепуганную Нюрку.

В музыке нарастающий гул самолетов, звук сигнальных труб. И могучий гром артиллерии.

Настольный календарь:

ВОСКРЕСЕНЬЕ. 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

На столе рядом с календарем лежат крепкие командирские пояс, ремни, полевая сумка и револьвер в кожаной кобуре.

Рука берется за пояс.

Полковник Александров (одергивая надетые ремни) старается говорить ясно, спокойно, что ему не совсем удается:

— Жаль, что нет Оли. Но ты скажи ей, что я ее люблю, помню. Ты скажи ей, что мы вернемся…

Женя (подсказывает полушепотом и как будто безучастно):

— Не скоро…

Полковник сжал губы, чуть опустил голову, но, тотчас подняв ее, медленно, как бы подыскивая слова, продолжает:

— Ты скажи ей, что она — дочь командира… И что вы не должны обо мне плакать. Слышишь? (Он трогает окаменевшую Женю за плечо.) Женя! Ты меня слышишь?

Женя (ровно, чтобы не сорваться):

— Слышу… (Пауза.) Мы… не будем… (И шепотом доканчивает.) Мы привыкли…

Женя отворачивается, плечи ее вздрагивают.

За окном резкий гудок машины.

У подъезда дачи стоит «ЗИС». В нем свободно только одно место, остальные заняты ожидающими полковника командирами.

Полковник берет Женю за руки и говорит ей совсем другим голосом, простым и взволнованным:

— Что мне тебе сказать еще, Женя? Вот я большой… уже седой. А я стою… смотрю… и что говорить, не знаю…

Женя хочет ответить, она мотает головой, машет руками и только потом бормочет:

— Ничего… ничего не говори, папа!.. Я все… все сама понимаю…

Она бросается к отцу…

Настольный календарь:

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 22 ИЮНЯ 1941 ГОДА

…Возле стола у окна стоит Женя. Слышен стук…

Распахивается дверь. Входит взволнованная Ольга и, остановившись у порога, в страхе спрашивает:

— Женя! Где папа?

Женя ничего не ответила.

Не поворачиваясь, молча, медленно она подняла руку… потом резко вниз, в сторону окна руку опустила.

Резкий переход на шумливо-взволнованную музыку.

Несутся навстречу один другому двое мальчишек…

Расстояние между ними уменьшается. Но, еще не добежав один до другого, как бы что-то вспомнив, они останавливаются; поворачиваются и в том же темпе мчатся назад в противоположные стороны.

Бежит один из этих мальчишек, столкнулся с другим мальчишкой.

Первый мальчишка (растерянно):

— Ну что?

Второй:

— Ну ничего!

Первый:

— Ты куда?