Том 2. Рассказы 1889-1903
Шрифт:
— Она — девушка честная, — вступился Матвей.
— А! Видела я за двадцать лет много честных девушек, которые через год, а то и меньше пропадали в этой проклятой стране… Сначала человек как человек: тихая, скромная, послушная, боится бога, работает и уважает старших. А потом… Смотришь, — начала задирать нос, потом обвешается лентами и тряпками, как ворона в павлиньих перьях, потом прибавляй ей жалованье, потом ей нужен отдых два раза в неделю… А потом уже
— Господи упаси! Где же это видано!.. — сказал с ужасом Матвей.
Молодой Джон сидел на стуле, вытянув ноги и заложив руки в карманы, с видом человека, скучающего от этих разговоров.
— Ну, чорт еще не так страшен, как его малюют, — сказал он…
Барыня замолкла, даже перестала вязать и устремила внимательный взгляд на Джона, который поднял беспечно голову к потолку, как будто разглядывая там что-то интересное. Несколько секунд стояло молчание, барыня и Матвей укоризненно смотрели на молодого еврея. Анна покраснела.
— А все отчего? — начала опять барыня спокойно. — Все оттого, что в этой стране нет никакого порядка. Здесь жид Берко — уже не Берко, а мистер Борк, а его сын Иоська превратился в ясновельможного Джона…
— Чистая правда, — сказал Матвей с убеждением. — Слышишь, Анна?
Девушка с некоторым удивлением посмотрела на Матвея и покраснела еще больше. Ей казалось, что хотя, конечно, Джон еврей и сидит немного дерзко, но что говорить так в глаза не следует…
— Да, все здесь перемешалось, как на Лысой горе, — продолжала барыня, — правду говорит один мой знакомый; этот новый свет как будто сорвался с петель и летит в преисподнюю…
— И это святая правда, — подтвердил Матвей.
— Я вижу, что ты человек разумный, — сказала барыня снисходительно, — и понимаешь это… То ли, сам скажи, у нас?.. Старый наш свет стоит себе спокойно…, люди знают свое место… жид так жид, мужик так мужик, а барин так барин. Всякий смиренно понимает, кому что назначено от господа… Люди живут и славят бога…
— Ну, эту историю надо когда-нибудь кончить, — сказал Джон, поднимаясь.
— Ах, извините, мистер Джон, — усмехнулась барыня. — Ну, что ж, моя милая, надо и в самом деле кончать. Я возьму тебя, если сойдемся в цене… Только вперед предупреждаю, чтобы ты знала: я люблю все делать по-своему, как у нас, а не по-здешнему.
— Это и всего лучше, — вставил Матвей.
— Я за тебя отвечаю перед людьми и перед богом. По воскресеньям мы станем вместе ходить в храм божий, а на эти митинги и балы — ни ногой.
— Слушай барыню, Анна, — сказал Матвей. — Барыня
— Пятнадцать долларов в месяц считается здесь совсем низкой платой, — сказал Джон, глядя на часы, — пятнадцать долларов, отдельная комната и свободный день в неделю.
Барыня, все так же спокойно продолжая вязанье, кинула на Джона уничтожающий взгляд и сказала Анне:
— Знаешь ты, что значит доллар?
— А это два рубля, милостивая госпожа, — ответил за Анну Матвей.
— Ты служила уже где-нибудь?
— Служила… горничной у г-жи Залесской.
— Сколько получала?
— Шесть рублей.
— Много что-то для нашей стороны, — вздохнула барыня. — В мое время такой платы не знали… А здесь, если хочешь получить тридцать, то поди вот к нему. Он тебе даст тридцать рублей, отдельную комнату и сколько хочешь свободного времени… днем…
Краска опять залила лицо Анны, а барыня, посмотрев на нее поверх очков, прибавила, обращаясь к Матвею:
— Недалеко ходить: на этой же улице живет христианская девушка у еврея. И уже бог благословил их ребеночком.
— Вы же знаете, что они обвенчаны, — сказал Джон сердито.
— Обвенчаны, конечно!.. Кто же их это обвенчал, скажи, пожалуйста?
— Их обвенчали в мэрии, вы знаете.
— Ну, вот видите, — обратилась барыня к Матвею. — Они это называют венчанием…
Матвей с ненавистью взглянул на еврея и сказал:
— Девушка останется у вас.
И потом, посмотрев на Анну, он добавил мягким тоном:
— Она, сударыня, круглая сирота… Грех ее обидеть. Барыня, перебирая спицы, кивнула головой. Между тем Джон, которому очень не понравилось все это, а также и обращение с ним Матвея, надел шляпу и пошел к двери, не говоря ни слова. Матвей увидел, что этот неприятный молодой человек готов уйти без него, и тоже заторопился. Наскоро попрощавшись с Анной и поцеловав у барыни руку, он кинулся к двери, но еще раз остановился.
— А что… извините… я спросил бы у вас?
— Что такое?
— Не найдется ли и мне у вас местечка? За дешевую плату… Может, по двору, в огороде или около лошади? Угла бы я у вас где-нибудь в сарае не пролежал и цену бы взял пустую. А?.. Чтобы только не издохнуть…
— Нет, милый. Какие огороды! Какие лошади! Здесь сенаторы садятся за пять центов в общественный вагон рядом с последним оборванцем…
— Ну, прошу прощения… А где же?..
И, не окончив, Матвей торопливо выбежал на крыльцо, чтобы не потерять из виду Джона.