Том 2. Рассказы 60-х годов
Шрифт:
– Но.
– Скажи кому-нибудь. Наоборот, надо от ключа влево…
– Не слушай никого, Колька, ехай, как знаешь.
– Можа, обождать маленько? – предложил Колька и посмотрел на начальника. Тот, нахмурившись, колдовал что-то в своем блокноте.
– Иди сюда, – сказал он. – Смотри: вот ключ, вот просека – поедешь просекой. Доедешь ей до Марушкина лога – вот он, снова повернешь на дорогу, там где-нибудь он стоит. Попробуйте буксировать. Не выйдет, тогда возьмите побольше на трактор… Сала, хлеба. В зеленой канистре, под кулями, спирт –
Лесорубы переглянулись. Кто-то хмыкнул.
– Та канистрочка давно уж теперь в кабине, рядом с Митей. Он с ей беседует.
– Похудела канистра, ясно.
– Да-а, Митя… Он, конечно, не только канистру уговорит…
Начальник не слышал этих замечаний.
– Можа, переждать малость? – еще раз предложил Колька. – А?
Начальник захлопнул блокнот, подумал.
– По подсчетам, у него кончилось горючее часов пять назад. Ты будешь ехать часа три… Восемь. Давай. Часов через шесть ждем вас.
Колька шепотом сказал что-то и пошел на улицу. Минут через десять противно застрекотал пускач (пусковой моторчик) его трактора, потом глухо взревел двигатель…
– Поехал, – сказал один лесоруб.
Другие промолчали.
Митька Босых, деревенский вор в прошлом, поэт, трепач и богохульник, ругался в кабине матом. Его занесло вровень с кузовом; пять часов назад сгорела последняя капля горючего.
– Погибаю, пала! – орал Митька. – Кранты!.. В лучшем случае – членовредительство.
Зеленая канистра была с ним в кабине, и она действительно слегка «похудела».
Калина красная, Калина вызрела; Я у залеточки Характер вызнала!..Митька отхлебнул еще из канистры и закусил салом.
– Жись!.. Как сон, как утренний туман, пала…
Вдруг сквозь вой ветра ему почудился гул трактора. Подумал, что показалось, прислушался: нет, трактор.
– Ура-а! – заорал Митька и полез из кабины. – Роднуля! Крошечка моя!..
Трактор с трудом пробивался; он то круто полз вверх, то по самый радиатор зарывался в сугроб, и тогда особенно натруженно, из последних своих могучих сил ревел, выбираясь, дымил, парил, дрожал, лязгал, упорно лез вперед. Колька был отличный тракторист.
Увидев занесенную машину и Митьку около нее, Колька остановился, оставил трактор на газу, вылез из кабины.
– Припухаешь?!
– А?!
– На!.. Канистра живая?
– А?!
Ветер валил с ног; дул порывами: то срывался с цепей, тогда ничего вокруг не было видно, ровно и страшно ревело и трещало, точно драли огромное плотное полотнище, то вдруг на какое-то время все замирало, сверху, в тишине, мягкой тучей обрушивался снег, поднятый до того в воздух. И снова откуда-то не то сверху, не то снизу ветер начинал набирать разгон и силу…
Обследовали машину: буксировать ее можно только двумя или тремя тракторами. Начали перетаскивать продукты на
– Канистру уговорил?!
– А што я, подыхать должен? Начальник там?
– Там!
– Пусть он про меня в газету пишет, пала… Как я чуть геройски дуба не дал!
– В канистре много осталось?
– А?
– Много тяпнул?!
– Там хватит… – Митька захлебнулся ветром, долго кашлял. – Всем хватит!
Поехали обратно.
Калина красная-а, Калина вызрела-а! –запел во все горло Митька; душа его ликовала: не пропал.
Колька терпел, терпел, отдал ему рычаги и занялся канистрой. Отпили немного, смерили проволочкой – сколько осталось. Еще малость отпили.
Доехали, как по горнице босиком прошли: легко и весело.
Их ждали, их давно ждали. Всем скопом кинулись перетаскивать продукты в избушку. Зеленую канистру занес сам начальник и поставил под нары. Шумно сделалось в тесной избушке.
Хмельной Митька начал куражиться:
– Начальник, заметку в «Трудовую вахту»: «Исключительный поступок Митьки Босых». Я же мог вполне повернуть назад! Мог? Мог… И мне говорили, что не доедешь. Я их послал вдоль по матушке и поехал, пала. Я же вполне мог дуба дать! И вы бы куковали тут…
– Сколько выпили? – спросил начальник у Кольки.
Колька хмурился: хотел казаться трезвым. Ну, если и выпил, то так – самую малость, для согрева.
– Не знаю, – сказал он. – Расплескалось много.
Начальник заглянул в канистру, взболтнул содержимое…
– Полтора литра. – Достал блокнот, записал. – С получки вычту.
Всем налили по полстакана спирту. Митьке не налили.
– Хватит, – сказал начальник.
Митька взбунтовался, полез к начальнику:
– Так? Да? Я же чуть не погиб, пала!..
Начальник выпил свою порцию, скривил большой рот, закусил хлебом.
– Большеротик! – горько орал Митька. – Я же привез, а ты…
– Спокойно, Босых. Заметку напишу, а спирту не дам. Ты свое выпил. А то будешь не Босых, а – Косых.
Огромный Митька сгреб начальника за грудки.
– Да я же мог весь выпить!..
Начальник оттолкнул его. Митька снова попер на него с кулаками… Начальник, невысокий, жидкий с виду мужичок, привстал, не размахиваясь, ткнул Митьке куда-то в живот. Митька скорчился и сел на нары. С трудом продыхнул и пожаловался:
– Под ложечку, пала… Ты што?.. Налей хоть грамм семисит?
Все посмотрели на начальника.
– Нет, – сказал тот. – Все. Иди ешь.
– Не буду, – капризно заявил Митька. – Раз ты так – я тоже так: голодовку объявлю, пала.
Засмеялись. Начальник тоже засмеялся. Смеялся он неумело, по-бабьи звонко. Он редко смеялся.
– Хошь, счас всем скажу? – спросил вдруг Митька, угрожающе глядя на начальника. – Хошь?
– Говори, – спокойно сказал тот.
– Нет, сказать?
– Говори.