Том 2. Рассказы и пьесы 1904-1907
Шрифт:
— Конечно, я шучу. Вы знаете мой веселый характер.
— Как богато! Как пышно!
— Как светло!
Тихо смеются.
— Напомните ему.
Тесно окружают Человека, льнут к нему мягкими движениями, ласкают костлявыми руками, засматривают в лицо и шепчут вкрадчиво, въедаясь в самую глубину старого сердца:
— Ты помнишь?
— Как богато! Как пышно!
— Ты помнишь, как играла музыка на твоем балу?
— Он сейчас умрет.
— Кружились
— Ты помнишь?
— Устроим бал! Я так давно не танцевала!
— Вообрази, что это дворец, сверхъестественно красивый дворец!
— Ты помнишь? Вот заливаются певучие скрипки. Вот нежно поет свирель. Вот…
Внезапно, перебивая речь Старух, начинает играть музыка, наверху в том месте, где находится зала. Звуки приносятся громкие и отчетливые. Старухи прислушиваются.
— Тише! Вы слышите?
— Они играют!
— Музыканты играют! (Дико кричит.)Эй, музыканты, сюда!
Остальные вторят:
— Эй, музыканты, сюда! Эй, музыканты, сюда!
Музыка наверху смолкает. Почти в то же мгновение по искривленным ступеням, выйдя из мрака, спускаются те три музыканта, что играли на балу. Выходят на середину, становятся в ряд, как стояли тогда. Тот, что со скрипкой, аккуратно подстилает на плечо носовой платок, и все трое начинают играть с чрезвычайной старательностью. Но звуки тихи, нежны и печальны, как во сне.
— Вот и бал!
— Как богато! Как пышно!
— Как светло!
— Ты помнишь?
Тихо напевая под музыку, начинают кружиться вокруг Человека, манерничая и в дикой уродливости повторяя движения девушек в белых платьях, танцевавших на балу. При первой музыкальной фразе они кружатся, при второй сходятся и расходятся грациозно и тихо. И тихо шепчут:
— Ты помнишь?
— Ты сейчас умрешь, а ты помнишь?
— Ты помнишь?
— Ты помнишь?
— Ты сейчас умрешь, а ты помнишь?
— Ты помнишь?
Танец становится быстрее, движения резче. В голосах поющих Старух проскальзывает странная, визгливая нотка; такой же странный смех, пока еще сдержанный, тихим шуршанием пробегает по танцующим. Проносясь мимо Человека, бросают ему в ухо отрывистый шепот:
— Ты помнишь?
— Ты помнишь?
— Как нежно, как хорошо!
— Как отдыхает душа!
— Ты помнишь?
— Ты сейчас умрешь, сейчас умрешь, сейчас умрешь…
— Ты помнишь?
Кружатся быстрее, движения резче. Внезапно все смолкает и останавливается. Застывают с инструментами в руках музыканты; в тех же позах, в каких застало их безмолвие, замирают танцующие. Человек встает, шатаясь, и неверными шагами идет к
— Не ложись в постель! Ты там умрешь!
— Ты там умрешь!
— Берегись постели!
Человек беспомощно останавливается и молит в тоске:
— Помогите мне кто-нибудь. Я не могу дойти до постели.
И вдруг точно видит все. Видит злобно насторожившихся Старух, блудливо заигрывающих со смертью: видит разрушение, и мрак, и смерть, царящие вокруг; видит как бы впервые каменный лик Некоего в сером и свечу, копотно догорающую в руке Его. Поднимает руку, и отступают Старухи. Закидывает седую, грозно-прекрасную голову, выпрямляется, готовясь к последнему бою, и кричит неожиданно громко, призывным голосом, полным тоски и гнева. В первой короткой фразе еще звучит старческая слабость; но с каждой последующей голос молодеет и крепнет; и, отражая на мгновение вернувшуюся жизнь, высоко взметывается красное, тревожное пламя свечи, озаряя окружающее суровым отсветом пожара.
— Где мой оруженосец? — Где мой меч? — Где мой щит? — Я обезоружен! — Скорее ко мне! — Скорее! — Будь проклят! (Падает у подножия постели и умирает.)
В то же мгновение, бессильно взметнувшись еще раз, гаснет пламя, и сильный сумрак поглощает предметы. Будто подались наконец стена и окна, задержавшие мрак, и густой, черной, победоносной волною он заливает все; только светлеет лицо умершего Человека. Тихий, неопределенный голос Старух, шушуканье, пересмеиванье.
Некто в сером. Тише! Человек умер!
Молчание, тишина. И тот же холодный, равнодушный голос повторяет из глубокой дали, как эхо:
— Тише! Человек умер.
Молчание, тишина. Медленно густеет сумрак, но еще видны мышиные фигуры насторожившихся Старух. Вот тихо и безмолвно они начинают кружиться вокруг мертвеца — потом начинают тихо напевать — начинают играть музыканты. Сумрак густеет, и все громче становится музыка и пение, все безудержнее дикий танец. Уже не танцуют, а бешено носятся они вокруг мертвеца, топая ногами, визжа, смеясь непрерывно диким смехом. Наступает полная тьма. Еще светлеет лицо мертвеца, но вот гаснет и оно. Черный, непроглядный мрак. И во мраке слышно движение бешено танцующих, взвизгивания, смех, нестройные, отчаянно-громкие звуки оркестра. Достигнув наивысшего напряжения, все эти звуки и шум быстро удаляются куда-то, замирают…
Тишина.
Опускается занавес
20 февраля 1908 г.
Комментарии
[текст отсутствует]