Том 2. Рассказы и пьесы 1904-1907
Шрифт:
— Отвечайте нам!
Человек молчит. Наследники переходят на громкий шепот.
— Он молчит.
— Он ничего не слышит: он глух.
— Нет, он притворяется. Он ненавидит нас, он рад был бы нас выгнать, но не может: мы его наследники!
— Каждый раз, когда мы приходим, он смотрит на нас так, точно мы пришли убивать его. Как будто не умрет он и сам!
— Глупец!
— Это от старости. От старости все люди становятся глупы.
—
— Почему вы так ненавидите нашего дорогого родственника?
— Потому, что он медлит умирать. (Громко.)Старик, почему ты не умираешь? Ты портишь нам жизнь, ты грабишь нас. Твое платье рвется и гниет, твой дом разрушается, твои вещи стареют и теряют ценность!
— Это правда, он нас грабит!
— Тише! Зачем кричать!
— Старик, ты обираешь нас!
— Но, может быть, дорогой родственник слышит нас?
— Пусть слышит! Правду всегда полезно слышать.
— Но, может быть, у него еще хватит силы составить завещание и лишить нас наследства?
— Вы думаете?
Натянуто смеются. Продолжают нежными голосами, громко, так, чтобы слышал Человек.
— Пустяки, он всегда был умным человеком, склонным к юмору, и прекрасно понимает шутку. Не правда ли, дорогой родственник?
— Конечно, мы шутили.
— Мы можем ждать сколько угодно. Нам только жаль его. Так грустно день и ночь сидеть одному перед потухшим камином, — не правда ли, дорогой родственник?
— Почему он не ляжет в постель?
— Так, маленькая причуда. На этой постели умерла его жена, и он никому не позволяет коснуться ни белья, ни подушек.
— Но время уже коснулось их!
— От них пахнет гнилью.
— Здесь отовсюду пахнет гнилью. (Нюхает.)
— Когда я подумаю… Нет, когда я подумаю, что в этом камине он непроизводительно жег целые бревна…
— А вы помните его бал? Наш милый родственник так сорил деньгами!
— Нашими деньгами!
— А вы помните, как он баловал жену, эту ничтожную женщину?
— Добавьте: которая обманывала его.
— Тише!
— У которой была дюжина любовников!
— Тише! Тише!
— Которая жила с лакеем! Да, со своим лакеем. Я сама видела однажды, как они переглянулись.
— Но она умерла! Не оскверняйте могил клеветою!
— Но это правда: я сама слыхала о том же.
— Бедный, обманутый глупец!
— Вы не замечаете украшений в его почтенной седине.
— Тише! Тише!
С возгласами «Тише! Тише!» переглядываются
— Человек не имеет права думать только о самом себе. Когда я рассчитаю, сколько он мог бы нам оставить и сколько нам остается…
— Гроши!
— Нужно благодарить провидение и за то, что осталось. Наш почтенный родственник так небережлив.
— Взгляните на его халат: разве можно так обращаться с дорогими вещами.
— Вы думаете? Я не вижу отсюда, что это за материя.
— Подойдите осторожно и пощупайте пальцами. Это шелк.
Одна из женщин подходит к умирающему Человеку и, делая вид, что оправляет подушку, ощупывает материю. Все с любопытством следят за нею.
— Шелк!
Различными жестами Наследники выражают свое негодование.
Человек (на мгновение выходит из неподвижности и просит слабо).Воды!
Наследники. Что он говорит? Он слышал? Чего ему надо?
Человек. Воды! Бога ради, воды! (Умолкает.)
Несколько испуганные Наследники ищут воды, но не находят. Брезгливо-встревоженные голоса:
— Воды!
— Он просит воды!
— Да дайте же ему воды!
— Воды нет.
Все разом обращаются к спящей Сестре Милосердия, крича, приставляя руки ко рту в виде рупора:
— Сестра Милосердия!
— Сестра Милосердия!
— Сестра Милосердия!
— Вам говорят, Сестра Милосердия! Больной просит воды.
— Растолкайте ее. За что же ей платят деньги, если она все время спит!
— А если вы хотите такую сестру милосердия, которая бы не спала, то придется платить еще дороже. Разве вы этого не понимаете?
— Она очень устала. У бедной женщины так много работы!
— Пусть спит. У нее такой сон, что жаль его тревожить.
— Дорогой родственник, вы не можете подождать? Сестра очень устала и спит.
Человек не отвечает, и все снова рассаживаются по местам, полукругом. Слабый свет, озаряющий комнату, медленно гаснет — в углах встает мрак. Тяжело, откуда-то сверху, ползет мрак по ступеням, стелется по потолку, бесшумно липнет к каждому углублению.
— Он успокоился. Бедный!
— Как темно! Господа, вы не замечаете, как темно?
— Когда я подумаю, что так, перед камином, он может просидеть еще долго — недели, месяцы, мне хочется схватить его за тощую шею и удушить.