Том 2. Роковые яйца. 1924-1925
Шрифт:
— Мне… ти…титрадку и бутирброд.
— Тетрадок не держим.
— Ах вы… вотр маман… трах-тарарах…
— Неприличными словами просють не выражаться.
— Я выра… вы…ражаю протест!
— Сооруди нам, милый, полдюжинки!
— «Азбука», сочинение товарища Бухарина, имеется?
— Совершенно свежий, только что получен. Герасим Иванович! Бухарин — один раз! И полдюжины светлого!
— Воблочку с икрой.
— Вам воблочку?
— Нам чиво-нибудь почитать.
— Чего прикажете?
— Ну, хоша бы Гоголя.
— Вам домой? Нельзя-с. На вынос
— Я заказывал шницель. Долго я буду ждать?!
— Чичас. Замучился. За «Эрфуртской программой» в погреб побежали.
— Наше вам!
— Урра! С утра здеся. Читаем за ваше здоровье!
— То-то я и смотрю, что вы лыка не вяжете. Чем это так надрались?
— Критиком Белинским.
— За критика!
— Здоровье нашего председателя уголка! Позвольте нам два экземпляра мартовского.
— Нет! Эй! Ветчинки сюда. А моему мальцу что-нибудь комсомольское для развития.
— Историю движения могу предложить.
— Ну, давай движение. Пущай ребенок читает.
— Я из писателей более всего Трехгорного обожаю.
— Известный человек. На каждой стене, на бутылке опять же напечатан.
— Порхает наш Герасим Иванович, как орел.
— Благодетель! Каждого ублаготвори, каждому подай…
— Ангел!
— Герасим Иванович, от группы читателей шлем наше «ура».
— Некогда, братцы… Пе… тоись читайте, на здоровье.
— Умрешь! Па…ха…ронють, как не жил на свети…
— Сгинешь… не восстанешь… к ви… к ви…селью друзей!
— Налей… налей!..
По голому делу
«Все было тихо, все очень хорошо, и вдруг пущен был слух по нашей уважаемой станции Гудермес С.-К. ж. д., что якобы с поездом № 12 в 18 часов приедут из Москвы все голые члены общества „Долой стыд“.
Интерес получился чрезвычайных размеров, в том числе женщины говорили:
— Это безобразие!
Но, однако, все пришли смотреть.
А другие говорили:
— Будем их бить!
Одним словом, к поезду вышел весь Гудермес в общем и целом.
Ну, и получилось разочарование, потому что поезд приехал одетый с иголочки, за исключением кочегара, но и то только до пояса. Но голого кочегара мы уже видали, потому что ему сажа вроде прозодежды.
Таким образом, все разошлись смеясь.
Но нам интересно, как обстоит дело с обществом и как понять ихние поступки в Москве?»
Письмо т. Пивня.
Переписал М. Булгаков.
Ответ Булгакова:
«Тов. Пивень! Сообщите гудермесцам, что поступки голых надо понимать как глупые поступки.
Действительно, в Москве двое голых вошли в трамвай, но доехали только до ближайшего отделения милиции.
А теперь „общество“ ликвидировалось по двум причинам: во-первых, милиция терпеть не может голых, а во-вторых, начинается мороз.
Так что никого не ждите: голые не приедут».
Проглоченный
Если какой-нибудь администратор — ретивый и напористый, то он может так пакость учинить, что ее никакими ковшами не расхлебаешь.
Ничего не подозревая, пришли мы в свои муромские мастерские и заметили на стенах объявление, которое гласит:
Объявление
По распоряжению управления дороги ввиду больших расходов на содержание рабочего поезда Муром — Селиваново по М.-Ниж. ж. д. курсирование последнего в скором времени будет отменено, а потому предлагается всем служащим, мастеровым и рабочим, ездящим на рабочем поезде по М.-Ниж. ж. д., отметиться в списке у табельщика своего цеха, кто останется на службе после отмены рабочего поезда, т. е. будет ежедневно ходить на квартиру в селение пешком или найдет частным образом квартиру в городе, так как предоставление квартир от дороги, за неимением таковых, не представляется возможным.
Следует отметиться и тем, кто с прекращением курсирования рабочего поезда Муром — Селиванове вынужден будет уволиться из мастерских.
За ТМ Муром Лихонин
14 сентября 24 г.
Копия верна: делопроиз. (подпись).
Что произошло после этого, ни в сказке сказать, ни пером описать: каждый, глядя в даль своей жизни, увидел перспективу: или ночуй на открытом воздухе, или немедленно шаркни ножкой и со службы.
Объявление огорошило рабочих настолько, что многие швыряли шапки на землю.
Я сам лично, поглядев на закопченные наши корпуса, почувствовал отчаяние и муку и пишу во всеуслышание всей республике:
— На каком основании Казанская дорожка гоняет каждый праздник якобы рабочий поезд, населенный женами, прислугами и вообще элементов из Мурома, почти до станции Новашино, причем каждый и всякий лезет в двери поезда бесплатно?
И почему Курская, как какой-нибудь хищник, сжигает беспощадно топливо и гоняет бригаду бесцельно, отправляя поезд из Мурома до Селиванова, где паровоз отцепляют и гонят обратно в Муром, а ночью опять этот паровоз мчится за составом рабочего поезда в Селиванове и, наконец, уже утром из Селиванова везет рабочих на работу! Об этом никто ни гугу, а наш рабочий поезд проглотила администрация с необыкновенной легкостью!
Пишу и ожидаю защиты от газеты «Гудок».
Рассказ рабочего записали
Рабкор 68 и М.
«Гудок», 16 октября 1924 г.
Стенка на стенку
В день престольного праздника в селе Поплевине, в районе станции Ряжск, происходил традиционный кулачный бой крестьян. В этом бое принял участие фельдшер ряжского приемного покоя, подавший заявление о вступлении в партию.