Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви

Васильев Ярослав

Заседание длилось долго, поэтому ехать в гимназию уже не было смысла. Взвесив риски, Михаил выделил адвокату охрану, дальше на одной машине Сафиуллин уехал к себе в контору, а Михаил взял Землячкина в свою. Едва автомобиль тронулся, Игорь Данилович начал благодарить:

— Спасибо. Вы сделали самое настоящее чудо. Я ведь уже сдался, а вы…

— Наверное, потому что хорошие люди обязаны помогать друг другу. Я достаточно дорого заплатил, чтобы понять эту истину. Но сегодня — это ещё только начало. Знаете, летом, во время конфликта боярских родов, моих сестёр попытались использовать как разменную монету. Надеюсь, это останется строго между нами, хотя значения это уже особого не имеет, с учётом гибели Столешниковых. Одна из моих сестёр

должна была стать поводом для провокации. Кража, насилие, преступники пойманы, а общественность негодует. Так получилось, что я в этот момент оказался рядом и несостоявшимся насильникам свернул шею. После этого я очень плохо отнесусь к попытке выкрасть вашу дочь для шантажа. А когда всё закончится, и вы уйдёте на каторгу — заработать второй раз и продать девочку в нелегальный бордель.

— Откуда вы…

— Это будет на следующем заседании суда. Рассказал на допросе главарь банды, которую мы поймали в день вашего переезда в наше поместье. Нет, я из него не выбивал показания, просто он решил, что ему проще рассказать правду и получить десять лет за торговлю людьми, чем петлю за статью о попытке вооружённого проникновения в дом дворянина с целью убийства. Но меня именно это, если честно, и взбесило сильнее прочего. Такое вот… эффективное отношение к людям с целью получения выгоды из всего.

— Я помню наш с вами разговор. Михаил Юрьевич. И я долго думал. Я приму ваше предложение. Нет, не только в благодарность за Полю. Вы правы, слишком много накопилось вокруг грязи только потому, что мы отворачивались и заставляли себя не видеть.

— Хорошо. Тогда сразу, как закончим с судом, обсудим. А вы, пожалуйста, к этому времени постарайтесь набросать, кого можно уже сейчас привлечь — если для этого понадобится перекупить контракт или ещё что-то, не стесняйтесь, ресурс мы найдём. И какова будет структура. Для начала опробуем всё на наших московских предприятиях. Здесь я всё делал под своим личным контролем и имею точную картину происходящего, мы сможем проверить, насколько наши с вами выводы соответствуют реальному состоянию дел. А отработав методы проверки, начнём понемногу внедрять и в остальных местах.

Словно задумавшись, Михаил отвернулся и стал глядеть в окно на проплывающие за стеклом мокрые дома и тротуары, голые деревья и залитых дождём прохожих. В глаза Землячкину сейчас смотреть не хотелось, потому что противно скребла совесть. Хоть так, хоть эдак, но Михаил всё равно добился бы согласия, слишком ему нужен этот человек. Умный, харизматичный, волевой и фанатично преданный идее справедливости… Сколько из тех, кто поверит Игорю Даниловичу и пойдёт по слову Михаила отстаивать справедливость — за неё и погибнет, часто тяжёлой, страшной смертью? Разум твердил, что всё правильно, это единственно верное решение, но не привык Михаил отправлять на риск и смерть других, сам же отсиживаясь в стороне.

Глава 6

И последствия

После нескольких дней слякоти сегодня утро впервые порадовало прозрачным и лёгким небом, солнечные зайчики бегали по полу как шаловливые котята. А ещё сегодня утром за завтраком впервые никто не ворчал, что Михаил читает прессу, ибо сейчас газетами шуршали все. Даже младшие сёстры. Обсуждали и сравнивали разные статьи, кто из журналистов в зависимости от издания на что старался поставить акцент и направить внимание читателя. Ибо написали про вчерашний суд абсолютно все, включая те СМИ, кто не прислал корреспондента. В том числе и мелкие газеты локальным тиражом всего лишь внутри той или иной префектуры Москвы. Нигде имя Румянцевых прямо не звучало. Формально обвиняли исключительно дирекцию, которая сначала жадностью и наплевательством на закон и рабочих довела производство до аварии, а потом решила замазать грехи, обвинив человека, чьим только героизмом глобальную катастрофу и удалось остановить. Однако буквально каждая газета не удержалась от «историко-географической справки»: чтобы, значит, читатели понимали — где предприятие

стоит, кем построено, и какие за тридцатилетнюю историю у завода были владельцы.

Неожиданно Аня положила очередной газетный лист, посмотрела на брата круглыми от удивления глазами и сказала:

— Мишка, ну ты даёшь, такое устроить.

— Анька, ты меня опередила. То же самое хотела сказать, — поддержала Маша.

— Стоп, — Михаил от восхищённого взгляда сестёр аж бутербродом поперхнулся. — Вы о чём?

— Епископ Адриан…

— Я про Борятинских…

— Всё равно не понимаю. Ладно, про владыку Адриана слышал, он сейчас как раз проездом в Москве. Хотя кто про него не слышал… При чём тут Борятинские?

— Вот, — Аня протянула «Православный вестник», официальный печатный орган Церкви. — Владыка Адриан пока в Москве, выступает с проповедями на вечерних службах по очереди в разных церквях города. Вчера вечером он целых десять минут говорил про Землячкиных, фактически прямым текстом обвиняя хозяев завода, что они готовы были продавать православные души в обмен на золото.

Михаил с искренней растерянностью лишь развёл руками. Непосредственно с отцом Адрианом понятно. Начинал с обычного полкового священника, был в хорошем смысле истово верующим и одновременно буквально фанатиком русской армии. Участвовал во всех локальных конфликтах последних двадцати лет, где воевали русские солдаты. Там и приобрёл известность с одной стороны, как пастыря, не боявшегося вдохновлять солдат чуть ли не в окопах, а с другой как неутомимого борца с неправдой, приписками и попытками обидеть простого солдата ради чинов и званий. Отца Адриана буквально боготворила армия, его уважили по всей стране. То, что он с жаром вступился за обиженного Игоря Даниловича — понятно, но официальная проповедь не могла прозвучать без одобрения Церкви: церковную дисциплину владыка Адриан соблюдал не менее строго, чем военную.

— А Борятинские причём?

— Вот, смотри, — Маша показала «Новостной деловой вестник». — Они вчера вечером подали в Земской собор петицию о необходимости ужесточения контроля за наймом дворянами вооружённых людей. Это же шавки Воронцовых, а после вчерашнего заседания и сегодняшних статей все же подумают, что Воронцовы нас против Румянцевых поддерживают. Миша, это же Воронцовы! Как ты их сумел уговорить выступить за нас?..

— Не уверен, с Воронцовыми, думаю, простое совпадение. Они копают под Суворовых — или совпало, или повод удачный нашли с петицией. Ну или хотят надавить на Румянцевых, те, говорят, с лета претендуют войти в Боярскую думу. А вот владыка Адриан… Честное слово, ничего я не устраивал. Мне кажется — он сам, просто не смог пройти мимо несправедливости, он такой.

Было заметно, что сёстры не очень поверили, но дальше выспрашивать не станут. Решили, что брат использовал какие-то тайные договорённости и сделки, про которые не может сказать открыто. Михаил на это мысленно тяжко вздохнул. Если бы всё именно так и было… Потому что он и в самом деле перестал ситуацию понимать. Это Румянцевы всех так допекли, что, едва получив возможности, окружающие принялись сводить с ними счёты? Какие-то хитросплетения высокой политики, очередные войны высшего дворянства? Возможно, интриги Церкви, которая начала ответное наступление на тех, кто пытался ограничить её свободу? Или же Тёмниковы просто случайно ткнули в перезревший общественный нарыв и стронули лавину, а дальше оно всё уже само?

Ответа Михаил так и не нашёл. Зато в топку размышлений подбросила дров неожиданная встреча, случившаяся в гимназии. Во время большой перемены старшие классы получали возможность сходить в столовую и пообедать. Возле входа в корпус столовой Михаила и поймал Виктор Демидов, с которым были четверо парней из параллельных классов:

— Слушай, Миша, мы тут собрались… В общем, от всех классов хотим сказать тебе — ты молодец, и мы тобой гордимся.

— Извини, — растерялся Михаил. — Я тут как белка в колесе уже несколько дней, немного не понимаю.