Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви
Шрифт:
За ночь температура на улице резко упала. Пока это ненадолго, ещё октябрь, и скромное осеннее тепло скоро вернётся на неделю-другую, но пока траву газона покрывал иней, уличный холод обжигал лёгкие. Зато солнце на удивление красиво висело над самым горизонтом и словно потягивалось, стряхивая сон. А ещё Михаилу показалось, будто небесное светило ему… подмигивает? То ли чего-то обещая, а может быть предупреждая.
Популярность — странная штука. Ей невозможно дать толковое определение, никогда заранее не угадаешь, как гарантированно её добиться, но если она приходит, то сразу ясно, что это именно она. Вот и сейчас, стоило выйти из машины и ступить на асфальт стоянки при гимназии, каждой клеточкой тела, каждым миллиметром кожи Михаил ощутил
За первых два урока Михаил получил сразу шесть роз с маленькими записочками, эдакий аналог валентинки — в холле главного здания гимназии был даже специальный киоск, в котором можно купить такую розу, пусть и не самое дешёвое удовольствие. Из класса в класс после первого урока перебрался с трудом. Хорошо ещё, нужна была соседняя дверь, второй была физика, а в лабораторные аудитории Третьей ступени вход разрешался исключительно старшеклассникам. Выглянув в коридор, Михаил бросил в толпу поклонниц отвлекающий морок — пяти секунд, пока не ожидавшие такой подлости девочки с ним справятся, ему хватило проскочить из двери в дверь. А вот на третий урок нужно было идти через половину этажа… и неожиданно пришла помощь от парней-одноклассников. Они вовсе не завидовали Мишиной популярности, можно сказать — воплощённой мечты подростка, чтобы за ним с влюблённым взглядом толпой бегали все девочки школы. Наоборот Виктор сочувственно сказал:
— Они тебя порвут на части. Сначала задушат, а потом порвут. Так что давай, держись нас.
Лена Салахова выглянула в коридор, жестом дала понять: можно. Из класса в класс Михаил перебрался, окружённый плотной толпой «телохранителей», дальше как раз зазвенел звонок, и можно было бы перевести дух… Но тут в класс буквально ворвались две девчушки лет десяти со словами:
— Извините, можно, мы почтальоны?!
И поставили рядом с партой Михаила целую корзину, полную роз с записками. Кажется, сегодня сувенирный киоск сделает себе недельный, если не месячный план продаж роз с записками для влюблённых. Михаил посмотрел на корзину как на гнездо ядовитых змей. А ещё остро захотелось выпороть Женю с её гениальностью. Если проанализировать объём вчерашней влюблённой корреспонденции, то девяносто пять процентов всех писем доставила именно Женя. И теперь авторши этих посланий каждая уверена, что раз именно её письмо попало в руки, то обязательно прочитано, и Михаил именно к ней воспылает ответными чувствами.
Руки остро зачесались бросить в корзину пару проклятий. Чтобы розы превратились в какое-то месиво, расплылись вонючей лужей. Наверняка будет скандал, обиды… Ехидный внутренний голос тут же прокомментировал: не поможет. Влюблённые девицы дружно спишут испорченные розы на происки конкуренток и примутся охотиться впятеро сильнее.
Решить, уничтожать розы или нет, Михаил не успел. В аудиторию зашла завуч по воспитательной работе. Грозно посмотрела на не успевших сбежать посторонних учениц-десятилеток так, что те буквально съёжились от испуга:
— Однако. И что мы тут делаем во время урока? А?
— М-м-мы почту доставляли.
— Ну-ка, напомните мне, и когда доставка почты стала у нас профильным предметом? Или хотя бы вошла в аттестат? А ну, быстро на урок, пока я не передумала и не вынесла вам замечание, — дальше завуч осмотрела класс и сказала: — Афанасий Ефимович, позвольте у вас забрать Тёмникова? Его хочет видеть директор.
— Да, конечно. Забирайте.
Репутация главной грозы всех проступков и хулиганов школы, а также слух, что она явно не в настроении, видимо, сработали как репеллент на комаров. Ибо дорога от класса до кабинета директора оказалась идеально пуста. Даже те, у кого был перерыв в занятиях, постарались не попадаться на глаза,
Кабинет директора с лета не поменялся. Стены отделаны панелями из карельской берёзы, на полу — толстый ковёр с затейливым узором. В промежутках между окнами висели картины в массивных золочёных рамах, вдоль сплошных стен книжные шкафы, забитые папками, бумагами и книгами. Разве что стол сегодня был завален документами втрое больше, чем летом. Едва захлопнулась наглухо дверь кабинета директора, а Михаил занял указанное ему кресло, Игнат Карлович с улыбкой сказал:
— Что, Миша, тяжела шапка Мономаха? Бремя славы.
— Они меня разорвут. На части. Но раньше я вернусь домой и Женьку выпорю. Опять её гениальная идея. Это же она вчера организовала службу по доставке любовных писем в наш дом по твёрдому тарифу. Нет, она всего лишь обещала, что отдаст письма мне, но теперь же вся школа уверена, что я именно вот это письмо читал, — жалобно сказал Михаил. — В августе ей уже попало за очередную гениальную идею, но прививки разума хватило меньше чем на три месяца.
— Да, Женя у нас то ещё стихийное бедствие, — тоже с улыбкой согласился Игнат Карлович. — Но как человек, воспитавший троих детей и имеющий уже шестерых внуков, успокою, что тебе надо набраться терпения буквально на пару лет. Дальше Женя подрастёт, — директор хмыкнул, — и у тебя будет болеть голова уже насчёт того, какие мальчики ей нравятся и достойны ли они Евгении Юрьевны. А вот насчёт её гениальных планов и последствий голова болеть станет уже у её кавалеров.
— Спасибо, Игнат Карлович, вы меня успокоили так, что теперь я понемногу начинаю думать — всё не так уж пока ещё и страшно. В сравнении с будущим.
Оба рассмеялись, и Михаил почувствовал, как тоскливая паническая атмосфера, которая окутала его, пока он шёл в кабинет директора, понемногу рассеивается. Дальше Игнат Карлович заговорил уже серьёзно:
— Смотрю, лучше себя почувствовал и можно переходить к делу? Кстати, насчёт лета и Крыма. Скажи мне, пожалуйста, это важно. У тебя летом в Крыму было столкновение с Румянцевыми? Сидели мы тут на днях и общались с директором Первой Новомосковской гимназии Афоней Егоровичем…
На этом Михаил поперхнулся, пришлось наливать себе воды из графина на столе. Ибо Старомосковская и Новомосковская гимназии считались лучшими школами столицы и яростно между собой конкурировали, а директора не упускали возможность обойти соперника и посадить в лужу. Игнат Карлович на растерянность своего ученика глядел понимающе, но и с весельем.
— А ты как думал, Миша? Мы оба уже в том возрасте, когда старый проверенный враг ценится намного дороже очередных скороспелых приятелей. Знаешь гимн студентов российских университетов? «Ордена, снимите, ленты, мы вчерашние студенты. Не беда, что уж полсотни лет прошло — да, с полсотни. Мы то забудем, всё позабудем, и опять мы равны будем». Мы с Афоней Егоровичем не одни такие, любители посидеть по-стариковски за бутылочкой хорошего вина. Считай, чего-то вроде встречи сокурсников-выпускников Московского и Казанского университетов…
Дальше Михаил ненадолго выпал из разговора. Серые Ангелы! Игнат Карлович — один из Ангелов! Хотя в нынешней версии событий это ещё не Серые, это пока ещё действительно «клуб по возрасту и интересам». Только вот входят в этот клуб вроде бы не политики и царедворцы, а так — директоры элитных гимназий и заместители министров, помощники префектов и главы администраций губернаторов. Не генералы — полковники и майоры от политики, однако именно эти полковники и майоры следят за исполнением генеральских приказов. Именно от них зависит, как будет реализовано то или иное решение. Серьёзной и влиятельной уже организацией они станут в знак несогласия с политикой Воронцовых… Именно из-за Ангелов в прошлой версии событий рухнула неприступная оборона Москвы, и был убит тогдашний премьер Леонид Воронцов. Но вроде бы линия событий начала меняться ещё летом? Или же нет?