Безумие белого утра смотрело в окно,И было все странно-возможно и все — все равно.И было так странно касаться, как к тайным мечтам,К прозрачному детскому телу счастливым губам.Но облачный день засветился над далыо лесной,Все стало и ясно, и строго в оправе дневной.Ночные безумные бездны, где все — все равно,Сменило ты, солнце, сменило ты, Бородино!Вот снова стоит император, и грозный призывМне слышен на поле кровавом, меж зреющих нив:«Что страсти пред гимном победы, пред зовом Судьбы!Мы все „увлекаемся Роком“, все — Рока рабы!»Свет солнца, даль нив, тень былого! Как странно давноБезумие белого утра смотрело в окно!
Июль 1912
Бородино
«Это
чувство — странно-невозможного…»
Это чувство — странно-невозможного,Вдруг обретшего и кровь и плоть,В миг воспоминания тревожногоЯ стараюсь тщетно побороть!Помнятся, и видятся, и движутсяВымыслы безудержной мечты.Словно перлы сказочные нижутсяВ ожерелье жуткой красоты!И глазам так больно от слепительнойВспышки перепутанных огней…Но — все было в жизни ли действительной,Иль в игре сновидящих теней?Здесь я — тайн достигший иль обманутыйСладостным предчувствием чудес?И боюсь, чтоб перлов блеск с протянутойНити, лишь проснусь я, не исчез!Ах, как знак призвания не ложногоС неба кинь мне светлую милоть,Ты, виденьям странно-невозможногоДаровавшая и кровь и плоть!
<1916>
«Мне вспомнить страшно, вспомнить стыдно…»
Мне вспомнить страшно, вспомнить стыдноМои безумные слова, —Когда, качаясь серповидно,Тень на стене была жива;Когда клонилось к телу тело,Уста искали влажных уст,И грезе не было предела,А внешний мир был странно-пуст.Я верил, или я не верил?Любил вполне, иль не любил?Но я земное небом мерилИ небо для земли забыл!Качались тени. Губы млели.Светилась тела белизна.И там, вкруг сумрачной постели,Была блаженная страна, —Страна, куда должны причалитьВсе золотые корабли,Где змей желаний сладко жалитИ душен аромат земли!И не было ни стен, ни комнат, —Хмель солнца, пьяная трава…О, неужели мысли вспомнятМои безумные слова!
1912
«Месяц в дымке отуманенной…»
Месяц в дымке отуманеннойВ тусклом небе, словно раненый,Обессиленный лежит.Все огни давно погашены;Издалека голос башенныйЧто-то грустное гудит.Возвращаюсь вновь под утро я.Вновь Минерва, дева мудрая,Держит, как маяк, копье.Там, где Лар стоит отеческий,Мне гласит гекзаметр греческий:«В мире каждому свое!»Надо улицей пустынноюПроходить мне ночью длинною,После вздохов роковых,Чтоб укусы и объятия,Чтоб восторги и проклятияПревратить в бессмертный стих.
Я помню легкие пиластрыЗакатных облаков в огне,Когда, со мной целуя астры,Ты тихо прошептала мне:«И я, и я — из рода азров!»Я помню бред безумной ночи,Бред клятв, и ласк, и слез, и мук,Когда, вперив в молчанье очи,Ты повторила, с хрустом рук:«И я, и я — из рода азров!»И помню я твой взгляд застывшийИ в этот миг, как меч губивший,Твои слова я вспомнил вновь:Да, ты была из рода азров!И никогда к тебе, волнуемЖеланьем, не прильну без слов!Ты не коснешься поцелуемМоих седеющих висков!Да, ты была из рода азров!И не смотреть нам на пиластрыВечерних облаков в огне,И ты, со мной целуя астры,Не повторишь мне, как во сне;«И я, и я — из рода азров!»
15
«Род мой Азры, для которых неразлучнасмерть c любовью».
Г. Гейне (нем.).
1913
«Я не был на твоей могиле…»
Я не был на твоей могиле;Я не принес декабрьских розНа свежий холм под тканью белой;Глаза других не осудилиМоих, от них сокрытых, слез.Ну что же! В неге онемелой,Еще
не призванная вновь,Моих ночей ты знаешь муки,Ты знаешь, что храню я целойВсю нашу светлую любовь!Что ужас длительной разлукиПарит бессменно над душой,Что часто ночью, в мгле холодной,Безумно простирая руки,Безумно верю: ты со мной!Что ж делать? Или жить бесплодноЗдесь, в этом мире, без тебя?Иль должно жить, как мы любили,Жить исступленно и свободно,Стремясь, страдая и любя?Я не был на твоей могиле.Не осуждай и не ревнуй!Мой лучший дар тебе — не розы:Все, чем мы вместе в жизни жили,Все, все мои живые грезы,Все, вновь назначенные, слезыИ каждый новый поцелуй!
8 января 1914
«Это — не надежда и не вера…»
Это — не надежда и не вера,Не мечтой одетая любовь:Это — знанье, что за жизнью серой,В жизни новой, встретимся мы вновь.Нет, не жду я райского селенья,Вод живых и золотых цветов,Вечных хоров ангельского пеньяИ блаженством зыблемых часов.Не страшусь и пламенного ада,С дьяволами в красных колпаках,Смол огнекипящих и обрядаСтрашного суда на облаках.Знаю: там, за этой жизнью трудной,Снова жизнь и снова тяжкий труд;Нас в простор лазурно-изумрудныйКрылья белые не вознесут.Но и там, под маской сокровенной,С новым даром измененных чувств,Нам останется восторг священныйПодвигов, познаний и искусств.Там, найдя, кого мы потеряли,Будем мы, без пламени в крови,Снова жить всей сладостью печалиИ, прошедшей через смерть, любви!
1914
Там, у входа
И покинем
Там, у входа,
Покрывала ваши мрачные!
А. Фет
Безвестная вестница
Что это? Пение, славленьеСчастья всем хором земли,Облачка в небе курчавленье,Пташек веселье в дали!Что это? Таянье, млениеЗвуков, цветов и лучей!Вечное право весеннееСлавит журчаньем ручей.Как же? Не я ли, раздавленныйГлыбой упавшей скалы,Странник, друзьями оставленный,Вестника сумрачной мглыЖдал; но не образ МеркурияГрозно сошел с высоты:Вижу в прозревшей лазури яМилые чьи-то черты.Кто ты, безвестная вестницаТайно наставшей весны?Фея, богиня, кудесница?Иль только смутные сныНежат пред мигом томительным,Нас подводящим к концу?Ты, с удивленьем медлительным,Клонишься тихо к лицу…Пение, мление, алыеСветы наполнили храм…Миг! и уста не усталыеЖадно прижал я к устам!
1914
На санках
Санки, в радостном разбеге,Покатились с высоты.Белая, на белом снегеПредо мной смеешься ты.Чуть дрожат, качаясь, сосны,С моря веет ветерок…Верю: снова будут весны,День счастливый недалек.Нет ни ужаса, ни горя:Улыбнулся детский лик,И морозный ветер с моряВ душу ласково проник.Надо легким быть, как санки,Надо жить лишь для игры,И лететь во глубь, к полянке,Склоном сглаженной горы!Снова в радостном разбегеСанки мчатся с высоты,И, упав, на белом снеге,Белая, смеешься ты!
11 января 1914
В лодке рыбацкой
В лодке рыбацкой, недвижной в снегу,Как хорошо верить в счастье мгновенья!Волны шумят на морском берегу,Льдины бросают на снег, как каменья.Дым расстилает вдали пароход;Сзади высокие сосны застыли.Здесь, перед дикой мятежностью вод,Как не забыть, что мы есть, чем мы были!Прошлого нет. Это — будущих днейВолны играют у грани прибрежной…Милая, верь тайной вере моей:То, что нам снится, — всегда неизбежно.В эти мгновенья, — меж льдистых снегов,В эти мгновенья на отмели белой,Как не расслышать властительный зон,Как не понять, что нам море пропело!В лодке рыбацкой, застывшей в снегу,Словно на белом, тяжелом причале,Случай, как вал на морском берегу,Будто зовет нас в безвестные дали!