Паук мостов опутал книгу,Страницы стеклосетей,Стеклянные утесы.Жилым листомВисит железоневод,Как сети в устье Волги,И ловит воздухИ небес прибой.О город – повесть!О посох высоты!Где раньше шло растение,Ступенями времени стертыми,Проходит город тою же тропой.Из сети хат стеклянный парус,Еще угрюм, еще неловок,И город мчался, как суда,Где нависали облакаНа медленных глазах бечовок.
1920
«И он мешок железосетей…»
И он мешок железосетейРукой упорной тянет ввысь,И полон холода столетийЕго
икры железной низ.Старик стеклянного тулупа,Чьи волосы халупа и халупа,Казалось, неводом завязОн, город стекломяс.
1920
«Он, город, старой правдой горд…»
Он, город, старой правдой гордИ красотой обмана сила,И, сделав смотр мятежных орд,Жевал железные удила.Всегда жестокий и печальный,Широкой бритвой горло режь.Из всей небесной готовальниТы взял малиновый мятеж.Он, город, что оглоблю богаСейчас сломал о поворот,Как тополь встал, чуть-чуть тревогаЕму кривила умный рот.Он синими глазами падалиОбвил холодную щеку.Кукушка ласковая, надо лиЧасам тоски пробить ку-ку?Свой конский череп человеча,Его опутав умной гривой,Глаза белилами калеча,Он, меловой, зажег огниво.Когда был пролит черный глянецЕго таинственных зеркал,Он удалялся, самозванец,И жертву новую искал.И если черное ведроС ним, господином, неразлучно,Его знакомое бедроЧуть-чуть жирно, немного тучно.И, проклинаемый не намиПод шорох ласковых страниц,Рассказ ночных зеркал о мамеШирокой тенью лился ниц.И вечно слаб к тебе, о водка,Воспет убийством в зеркалах,Суровым камнем подбородкаОн опирался на кулак.Он, город, синими глазамиОдел скулы холодной надписиИ черным зеркалом заранеОн завывал деревне: нас спаси!И полубог и забулдыга,С улыбкою убийцы-пьяницы,Его развернутая книгаНавеки проклятой останется.
<1920>
«Труднеделя! Труднеделя!..»
Труднеделя! Труднеделя!Кожа лоснится рубах,Слышна песня в самом делеО рабочих и рабах.Громовым своим раскатомПесня падает, покаОзаряемый закатомОтбивает трепака.Трубачи идут в поход,Трубят трубам в рыжий рот.Алое плавает, алоеНа копьях с высоты.Это труд проходит, балуяШагом взмах своей пяты.Идет за ячейкой ячейка,Чтобы уметь.Гори, как медная копейка,Зевом изогнутая медь.Городские очи радуяОгневым письмом полотен,То подымаясь, то падая,Труд проходит, беззаботен.
20 апреля 1920
«Как жестоки и свирепы…»
Как жестоки и свирепыСкакуны степных долин.Кругом вытянулись цепи,Меж зеленых – алый блин.Как сегодня ярки вещи,Красным золотом блеснув,Знамя вьется и трепещет,Славит небо и весну.Густо-синие глаза,Чуть пушисты подбородки.Эй, ребятушки, назад!Ряды сделались коротки.Трубачи пошли в поход,Трубят трубам в рыжий рот.И как дочь могучей медиМеж богов и меж людей,Песни звучные соседиВьются в небо лебедей.Веселым чародеямСвободная дорога.Трубач сверкает змеемИзогнутого рога.Алый волос расплескала,Точно дева, площадь городаЛюди боя и закалаНа конях красивых бородыЗолото красное птицамиНосится взад и вперед.Огненных крыл вереницамиБыл успокоен народ.
<1920>
«Ледяною вести, деляною грусти…»
Ледяною вести, деляною грустиЕе вечеровый озор.Увидев созвездье, опустимМы, люди, задумчивый взор.Ни звонкое крыл махесо,Ни звездное лиц сиесо.Они голубой Тихославль,Они в никогда улетавль,Они улетят в Никогдавль.Несутся ночерней сияной,Промчались шумящей веяной.В
созвездиях босы,Что умерло ты,Грезурные косы,Грезурные рты.Усталые крылья мечтога,Река голубого летога.Нетурные зовы, нетурное имяОни, пролетевшие мимо.Летурные снами своими,Дорогами облачных сдвиговПромчались, как синий Темнигов.Незурное младугой пение,Они голубой окопад.И синей в ресницах лазурью,Даруя дневному нетеж,Летите к земному вразурьюУсталые старой незурью,Вы только летелей летеж.Вечернего воздуха дайныИ ветер задумчивой тайны.
1920
Леляною ночи, леляною грустиЕе вечеровый озор.Увидев созвездье, опустимМы, люди, задумчивый взор.Ни шумное крыл махесо,Ни звездное лиц сиесо.Они голубой Тихославль,Они в никогда улетавль,Они улетят в Никогдавль.Несутся ночерней сияной,Промчались шумящей веянойПо озеру синих инее.В созвездиях босы,Что умерла ты,Нетурные косы,Грезурные рты.Река голубого летога,Усталые крылья мечтога.Нетурные зовы, нетурное имя!Они, пролетевшие мимо,Летурные снами своими.Летели, как синий Темнигов,Вечернего воздуха дайныИ ветер задумчивой тайны.Летите к земному вразурьюУсталые старой незурью,Даруя дневному нетеж.Они голубой окопад.Нездешнее младугой пение.
1920
«Усталые крылья мечтога…»
Усталые крылья мечтога,Река голубого летога.Нетурные зовы, нетурное имя,Они, пролетевшие мимо,Летурные снами своими,Дорогами облачных сдвиговПромчались, как синий Темнигов.Незурное младугой пение,И в черные солнца скрипение,Они голубой Тихославль,Они в никуда улетавль,Они улетят в Никогдавль.
1920, 192!
«И если в „Харьковские птицы“…»
И если в «Харьковские птицы»,Кажется, СушкинаЗасох соловьиный долИ первый гром журавлей,А осень висит запятой,Ныне я иду к той,Чье греческое и странное руноПриглашает меня пить«Египетских ночей» ПушкинаХолодное виноИз кубка «черной сволочи»,Из кубка «нежной сволочи».
1920, 1921
«Воет судьба улюлю!..»
Воет судьба улюлю!Это слез милосердия дождь.Это сто непреклонных Малют,А за ними возвышенный вождь.Пали огнем высочества.Выросли красные дочиста,Алых рубашка снята,Множеством усиков вылезли,Множеством веток наружу.Синие рачьи глаза – тело «вчера»Кушали раки.Собаки вчерашнего выли зло.Это сразились «вперед» и «назад».И песни летели железо лизать.Высунув алый язык,Черные псы пробегали дорогой.Носится взы-ы, ветер тревоги.Нет, не поверят снега снегирюБудто зима улетела.Рот человечества, так говорюОт имени тела, –Что стяг руки усталой выпал злаИ первая гадюка выползла.В чурбане спрятанный божокСмотрел:Ханум Джейран, ее прыжок,Чье расстояние колен –Большая ось вселенной,А голубой венок локтей –Пути земного синий круг.
1920, 1921
«Вытершись временем начисто…»
Вытершись временем начисто,Умные, свежие донага,Прочь из столетия онаго,Куда зубом ПлеваВ черные доски стеклянного хлеваДля государственной особы деятеляШилом вонзилось все человечество.Гремучий шарРукой СозоноваИли Каляева, уже я не помню,Зуб коренной в дереве черном, зуб мертвеца,Кривая заноза.Мы времякопы в толпе нехотяевИ пороховые вдохновенья Главпродугля,Пшеницы грядущего сеятели,Пороха погреб под каменоломней.Каменный уголь столетья былогоСжигая на ломти,Идемте, о дети, идемтеВ наши окопы.Пора и пора,Пред нами пораЖарче горячего пара дыханьеСолнцелова за мною.