Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

Цветаева Марина Ивановна

10 февраля 1922

Дочь Иаира

1

Мимо иди! Это великая милость. Дочь Иаира простилась С куклой (с любовником!) и с красотой Этот просторный покрой Юным к лицу.

2

В просторах покроя — Потерянность тела, Посмертная сквозь. Девица, не скроешь, Что кость захотела От косточки врозь. Зачем, равнодушный, Противу закону Спешащей реки — Слез женских послушал И óтчего стону — Душе вопреки! Сказал — и воскресла, И смутно, по памяти, В мир хлеба и лжи. Но поступь надтреснута, Губы подтянуты, Руки свежи. И

всё как спросоньица Немеют конечности. И в самый базар С дороги не тронется Отвесной. — То Вечности Бессмертный загар. Привыкнет — и свыкнутся. И в белом, как надобно, Меж плавных сестер… То юную скрытницу Лавиною свадебной Приветствует хор. Рукой его согнута, Смеется — всё заново! Всё роза и гроздь! Но между любовником И ею — как занавес Посмертная сквозь.

16-17 февраля 1922

«На пушок девичий, нежный…»

На пушок девичий, нежный — Смерть серебряным загаром. Тайная любовь промежду Рукописью — и пожаром. Рукопись — пожару хочет, Девственность — базару хочет, Мраморность — загару хочет, Молодость — удару хочет! Смерть, хватай меня за косы! Подкоси румянец русый! Татарве моей раскосой В ножки да не поклонюся! — Русь!!!

16-17 февраля 1922

«На заре — наимедленнейшая кровь…»

На заре — наимедленнейшая кровь, На заре — наиявственнейшая тишь. Дух от плоти косной берет развод, Птица клетке костной дает развод. Око зрит — невидимейшую даль, Сердце зрит — невидимейшую связь… Ухо пьет — неслыханнейшую молвь. Над разбитым Игорем плачет Див…

18 февраля 1922

«Переселенцами…»

Переселенцами — В какой Нью-Йорк? Вражду вселенскую Взвалив на горб — Ведь и медведи мы! Ведь и татары мы! Вшами изъедены Идем — с пожарами! Покамест — в долг еще! А там, из тьмы — Сонмы и полчища Таких, как мы. Полураскосая Стальная щель. Дикими космами От плеч — метель. — Во имя Господа! Во имя Разума! — Ведь и короста мы, Ведь и проказа мы! Волчьими искрами Сквозь вьюжный мех — Звезда российская: Противу всех! Отцеубийцами — В какую дичь? Не ошибиться бы, Вселенский бич! «Люд земледельческий, Вставай с постелею!» И вот с расстрельщиком Бредет расстрелянный, И дружной папертью, — Рвань к голытьбе: «Мир белоскатертный! Ужо тебе!»

22 февраля 1922

Площадь

Ока крылатый откос: Вброд или вдоль стен? Знаю и пью робость В чашечках ко — лен. Нет голубям зерен, Нет площадям трав, Ибо была — морем Площадь, кремнем став. Береговой качки …. злей В башни не верь: мачты Гиблых кораб — лей… Грудь, захлебнись камнем…

<1922>

«Сомкнутым строем…»

Сомкнутым строем — Противу всех. Дай же спокойно им Спать во гробех. Ненависть, — чти Смертную блажь! Ненависть, спи: Рядышком ляжь! В бранном их саване — Сколько прорех! Дай же им правыми Быть во гробех. Враг — пока здрав, Прав — как упал. Мертвым — устав Червь да шакал. Вместо глазниц — Черные рвы. Ненависть, ниц: Сын — раз в крови! Собственным телом Отдал за всех… Дай же им белыми Быть во гробех.

22 февраля 1922

Сугробы

Эренбургу

«Небо катило сугробы…»

Небо катило сугробы Валом в полночную муть. Как из единой утробы — Небо — и глыбы — и грудь. Над пустотой переулка, По сталактитам пещер Как

раскатилося гулко Вашего имени Эр! Под занавескою сонной Не истолкует Вам Брюс: Женщины — две — и наклонный Путь в сновиденную Русь. Грому небесному тесно! — Эр! — леопардова пасть. (Женщины — две — и отвесный Путь в сновиденную страсть…) Эр! — необорная крепость! Эр! — через чрево — вперед! Эр! — в уплотненную слепость Недр — осиянный пролет! Так, между небом и нёбом, — Радуйся же, маловер! — По сновиденным сугробам Вашего имени Эр.

23 февраля 1922

«Не здесь, где связано…»

Не здесь, где связано, А там, где велено. Не здесь, где Лазари Бредут с постелею, Горбами вьючными О щебень дней. Здесь нету рученьки Тебе — моей. Не здесь, где скривлено, А там, где вправлено, Не здесь, где с крыльями Решают — саблями, Где плоть горластая На нас: добей! Здесь нету дарственной Тебе — моей. Не здесь, где спрошено, Там, где отвечено. Не здесь, где крошева Промеж — и месива Смерть — червоточиной, И ревность-змей. Здесь нету вотчины Тебе — моей. И не оглянется Жизнь крутобровая! Здесь нет свиданьица! Здесь только проводы, Здесь слишком спутаны Концы ремней… Здесь нету утрени Тебе — моей. Не двор с очистками — Райскими кущами! Не здесь, где взыскано, Там, где отпущено, Где вся расплёскана Измена дней. Где даже слов-то нет: — Тебе — моей…

25 февраля 1922

«Широкое ложе для всех моих рек…»

Широкое ложе для всех моих рек — Чужой человек. Прохожий, в которого руки — как в снег Всей жаркостью век Виновных, — которому вслед я и вслед, В гром встречных телег. Любовник, которого может и нет, (Вздох прожит — и нет!) Чужой человек, Дорогой человек, Ночлег-человек, Навек-человек! — Невемый! — На сале змеином, без свеч, Хлеб свадебный печь. В измену! — Руслом расставаний, не встреч Реке моей бечь. — В свиданье! — А коли темна моя речь — Дом каменный с плеч! Над рвом расставаний, над воркотом встреч — Реки моей речь… Простор — человек, Ниотколь — человек, Сквозь-пол — человек, Прошел-человек.

25 февраля 1922

«А уж так: ни о чем…»

А уж так: ни о чем! Не плечом-не бочком, Не толчком-локотком, — Говорком, говорком. В горле — легкий громок, Голос встречных дорог, От судьбы ветерок: Говорок, говорок. От крутой орлиной страсти — Перстенек на пальце. А замешено то счастье На змеином сальце. А не хошь — не бери! Может, ветер в двери, Может, встречные три, — А и сам разбери! Хошь и крут мой порог — Потрудись, паренек! Не с горохом пирог, — Сахарок-говорок! Закажи себе на ужин, Господин хороший, Закажи себе жемчужин, Горловых горошин. Голубиных тех стай Воркот, розовый рай? Ай река через край? Две руки подставляй! Может, путь-мой-широк Покатил перстенек Мимо рук — да в сугроб? Воркоток-говорок. Распаял мое запястье Ветерок февральский. А замешено то счастье На змеином сальце… В ожерелье — сто бус. Сорок ртов, один кус. Ох сокол-мой-безус, Не божусь, не клянусь! (Может, гость-хромоног Костылем о порог? Вдоль хребта холодок — Рокоток-говорок!) Как на красной на слободке Муж жену зарезал. А моя добыча в глотке — Не под грудью левой! От тебя, палача, Книзу пламем свеча. Нашей мглы епанча — Счастье с лева плеча!.. От румяных от щек — Шаг — до черных до дрог! Шелку ярый шнурок: Ремешок-говорок!