Том 2. Стихотворения 1921-1941. Переводы

Цветаева Марина Ивановна

9 июля 1922

«Листья ли с древа рушатся…»

Листья ли с древа рушатся, Розовые да чайные? Нет, с покоренной русости Ризы ее, шелкá ее… Ветви ли в воду клонятся, К водорослям да к ржавчинам? Нет, — без души, без помысла Руки ее упавшие. Смолы ли в траву пролиты, — В те ли во ланы кукушечьи? Нет, — по щекам на коврики Слезы ее, — ведь скушно же! Барин, не тем ты занятый, А поглядел бы зарево! То в проваленной памяти — Зори ее: глаза его!

<1922>

Берлину

Дождь убаюкивает боль. Под ливни опускающихся ставень Сплю. Вздрагивающих асфальтов вдоль Копыта —

как рукоплесканья. Поздравствовалось — и слилось. В оставленности златозарной Над сказочнейшим из сиротств Вы смилостивились, казармы!

10 июля 1922

«Светло-серебряная цвель…»

Светло-серебряная цвель Над зарослями и бассейнами. И занавес дохнёт — и в щель Колеблющийся и рассеянный Свет… Падающая вода Чадры. (Не прикажу — не двинешься!) Так пэри к спящим иногда Прокрадываются в любимицы. Ибо не ведающим лет — Спи! — головокруженье нравится. Не вычитав моих примет, Спи, нежное мое неравенство! Спи. — Вымыслом останусь, лба Разглаживающим неровности. Так Музы к смертным иногда Напрашиваются в любовницы.

16 июля 1922

Сивилла

«Сивилла: выжжена, сивилла: ствол…»

Сивилла: выжжена, сивилла: ствол. Все птицы вымерли, но Бог вошел. Сивилла: выпита, сивилла: сушь. Все жилы высохли: ревностен муж! Сивилла: выбыла, сивилла: зев Доли и гибели! — Древо меж дев. Державным деревом в лесу нагом — Сначала деревом шумел огонь. Потом, под веками — в разбег, врасплох, Сухими реками взметнулся Бог. И вдруг, отчаявшись искать извне: Сердцем и голосом упав: во мне! Сивилла: вещая! Сивилла: свод! Так Благовещенье свершилось в тот Час не стареющий, так в седость трав Бренная девственность, пещерой став Дивному голосу… — так в звездный вихрь Сивилла: выбывшая из живых.

5 августа 1922

«Каменной глыбой серой…»

Каменной глыбой серой, С веком порвав родство. Тело твое — пещера Голоса твоего. Недрами — в ночь, сквозь слепость Век, слепотой бойниц. Глухонемая крепость Над пестротою жниц. Кутают ливни плечи В плащ, плесневеет гриб. Тысячелетья плещут У столбняковых глыб. Горе горé! Под толщей Век, в прозорливых тьмах — Глиняные осколки Царств и дорожный прах Битв…

6 августа 1922

Сивилла — младенцу. [3]

К груди моей, Младенец, льни: Рождение — паденье в дни. С заоблачных нигдешних скал, Младенец мой, Как низко пал! Ты духом был, ты прахом стал. Плачь, маленький, о них и нас: Рождение — паденье в час! Плачь, маленький, и впредь, и вновь: Рождение — паденье в кровь, И в прах, И в час… Где зарева его чудес? Плачь, маленький: рожденье в вес! Где залежи его щедрот? Плачь, маленький: рожденье в счет, И в кровь, И в пот… Но встанешь! То, что в мире смертью Названо — паденье в твердь. Но узришь! То, что в мире — век Смежение — рожденье в свет. Из днесь — В навек. Смерть, маленький, не спать, а встать. Не спать, а вспять. Вплавь, маленький! Уже ступень Оставлена… — Восстанье в день.

3

Стихотворение перенесено сюда из будущего, по внутренней принадлежности (прим. автора)

17 мая 1923

«Но тесна вдвоем…»

Но тесна вдвоем Даже радость утр. Оттолкнувшись лбом И подавшись внутрь, (Ибо

странник — Дух, И идет один), До начальных глин Потупляя слух — Над источником, Слушай-слушай, Адам, Чтó проточные Жилы рек — берегам: — Ты и путь и цель, Ты и след и дом. Никаких земель Не открыть вдвоем. В горний лагерь лбов Ты и мост и взрыв. (Самовластен — Бог И меж всех ревнив). Над источником Слушай-слушай, Адам, Чтó проточные Жилы рек — берегам: — Берегись слуги, Дабы в отчий дом В гордый час трубы Не предстать рабом. Берегись жены, Дабы, сбросив прах, В голый час трубы Не предстать в перстнях. Над источником Слушай-слушай, Адам, Что проточные Жилы рек — берегам: — Берегись! Не строй На родстве высот. (Ибо крепче — той В нашем сердце — тот). Говорю, не льстись На орла, — скорбит Об упавшем ввысь По сей день — Давид! Над источником Слушай-слушай, Адам, Чтó проточные Жилы рек — берегам: — Берегись могил: Голодней блудниц! Мертвый был и сгнил: Берегись гробниц! От вчерашних правд В доме — смрад и хлам. Даже самый прах Подари ветрам! Над источником Слушай-слушай, Адам, Чтó проточные Жилы рек — берегам: — Берегись…

8 августа 1922

«Леты подводный свет…»

Леты подводный свет, Красного сердца риф. Застолбенел ланцет, Певчее горло вскрыв: Не раскаленность жёрл, Не распаленность скверн — Нерастворенный перл В горечи певчих горл. Гóре горé! Граним, Плавим и мрем — вотще. Ибо нерастворим В голосовом луче Жемчуг… Железом в хрип, Тысячей пил и свёрл — Неизвлеченный шип В горечи певчих горл.

11 августа 1922

Деревья

(Моему чешскому другу,

Анне Антоновне Тесковой)

«В смертных изверясь…»

В смертных изверясь, Зачароваться не тщусь. В старческий вереск, В среброскользящую сушь, — Пусть моей тени Славу трубят трубачи! — В вереск-потери, В вереск-сухие ручьи. Старческий вереск! Голого камня нарост! Удостоверясь В тождестве наших сиротств, Сняв и отринув Клочья последней парчи — В вереск-руины, В вереск-сухие ручьи. Жизнь: двоедушье Дружб и удушье уродств. Седью и сушью, (Ибо вожатый — суров), Ввысь, где рябина Краше Давида-Царя! В вереск-седины, В вереск-сухие моря.

5 сентября 1922

«Когда обидой — опилась…»

Когда обидой — опилась Душа разгневанная, Когда семижды зареклась Сражаться с демонами — Не с теми, ливнями огней В бездну нисхлестнутыми: С земными низостями дней. С людскими косностями — Деревья! К вам иду! Спастись От рева рыночного! Вашими вымахами ввысь Как сердце выдышано! Дуб богоборческий! В бои Всем корнем шествующий! Ивы-провидицы мои! Березы-девственницы! Вяз — яростный Авессалом, На пытке вздыбленная Сосна — ты, уст моих псалом: Горечь рябиновая… К вам! В живоплещущую ртуть Листвы — пусть рушащейся! Впервые руки распахнуть! Забросить рукописи! Зеленых отсветов рои… Как в руки — плещущие… Простоволосые мои, Мои трепещущие!