Том 2. Стихотворения

Бальмонт Константин Дмитриевич

Свадьба месяца

Как женился Светлый Месяц на Вечерней на Звезде, Светел праздник был на Небе, светел праздник на Воде. Страны облачны простерли серебристое руно, Океан восколебался, перстень с Неба пал на дно. До Земли лучи тянулись, и качалася трава, В горних высях собирались все святые божества. Молния дары делила: тучи взял себе Перун, Лель-Любовь с Красою-Ладой взяли звоны светлых струн. Бог Стрибог себе взял ветры, им приказывал играть, И под рокот Океана разыгралась эта рать. Световит, хоть и дневной он, посаженным был отцом, Новобрачных он украсил золотым своим кольцом. Синеокая Услада получила тихий час, Светлый час самозабвенья, с негой влажных синих глаз. Океанская бескрайность ткала зыбь в морских звездах, Чудо Моря,

Диво-Рыба колыхалась на волнах. И Русалки разметались в белых плясках по воде, И в лесах шептались травы, лунный праздник был везде. В тот всемирный звездный праздник возвещала высота, Что с Вечернею Звездою будет век дружить мечта. Тот всемирный лунно-звездный светлый праздник возвещал, Что навеки в новолунье будет в Море пьяным вал.

Перун

У Перуна рост могучий, Лик приятный, ус златой, Он владеет влажной тучей, Словно девой молодой. У Перуна мысли быстры, Что захочет – так сейчас, Сыплет искры, мечет искры Из зрачков сверкнувших глаз. У Перуна знойны страсти, Но, достигнув своего, Что любил он – рвет на части, Тучу сжег – и нет его.

Пробуждение Перуна

При начале весны пробужденный Перун Вылетает на пламени синем, И под громы своих вулканических струн Он несется по вышним пустыням. Он безумно летит в урагане огней, И хохочет, ликуя без меры, Вылетая из склепа оконченных дней Семимесячной зимней пещеры. Перед ним Океан, и, его бороздя, И громами овеяв стремленье, Ослепительный бог, в ожерельях дождя, Самоцветные сеет каменья. Разрываются стены сомкнувшихся гор, Что зовутся меж смертными тучи, И уносится он, возлюбивший простор, Огневзорный, веселый, певучий. Вот уж он обогнул весь размах высоты, И пропал, утонул, как мечтанье, – Только там, где он был, засветились цветы, Да разбитое молнией зданье.

Гусли-самогуды

Там, где гор сложились груды, В крепость-дом Громовника, Диво-гусли-самогуды В замке спрятаны века. Много сильных восходило До скалистой высоты, Но всегда слабела сила Ровно-ровно у черты. Много избранных хотело Самогуды-гусли взять, Ровно-ровно у предела Стыла их живая рать. Превращаясь в изваянья, Их застывшие тела Увеличивали зданье, Дом, где музыка была. Так узорно каменели Ровно-ровно у черты. И растут из камня ели, В царстве гордой высоты. Резким возгласом промчится В свисте бури крик орла, Стонут гусли, песня длится, Сказка музыки светла. Много тел сложилось в груды, Грозен дом Громовника, Входят души в самогуды, Песня воздуха звонка.

Триглав

Триглав, царящий троекратно, Над Небом, Бездной, и Землей, Зачем глядишь ты так возвратно Тройной козлиной головой? Ужели в Небе те же мысли, Что в Бездне бездн, и на Земле? Везде ль желания повисли, Как гроздья звезд в полночной мгле? И светлоглазый взгляд хотенья Ужели всюду повторен? И то же ль в тлении горенье, Что трижды в вечностях закон? Везде ли те же есть узоры, И те ж для всплесков берега? И те же пламенные взоры, И те же острые рога? И тот же, трижды взятый с бою, Чтоб снова жалить нас, удав? Над троекратною судьбою Неукоснительный Триглав!

Белбог и Чернобог

1

Белбог и Чернобог Беседу-спор вели. И гром возник, и вздох, Вблизи, и там вдали. В пучине звуковой, И в царстве тишины, В пустыне мировой, Звучали две струны. Меняясь без конца, Вблизи, как и вдали, Снотворца и Творца Два действа дружно шли. Снотворец возвещал, Что сон – богатство душ, Но день рождался ал, Творец вился, как уж. Творец вился,

как змей, Рождался изумруд, От солнечных лучей Везде цветы цветут. Все видно, все светло, Рукой все можно взять. Меняется стекло, Дрожит морская гладь. Рубины на полях Горят как свежий мак, Но в страстных лепестках Есть кровь и боль, и мрак. Но в огненных цветках Таится тяжкий сон. И в странных облаках Вечерний небосклон. Темнеет глубь морей, Темней вверху сафир, В лесах, среди ветвей, Иной мерцает мир. Как хаос – мир лесной, Уж поздно для лучей, Уж Ворон тьмы ночной Прокаркал час ночей. И желтая Луна Без блеска в небесах, И бродят тени сна, И бродит Сон и Страх. И тонкая струна Дрожит, нежней, чем вздох. Но чья, но чья она, Белбог и Чернобог?

2

Белбог с Чернобогом был в споре, Кто в чарах красивых сильней. Раскинулось темное Море, Помчались потоки лучей. И Солнце, во имя Белбога, Пронзило огнем глубину, И в высях ночного чертога Зажгло золотую Луну. Но хитростью Бога Ночного Несчетности ярких лучей Зажглись – как безмолвное слово Во влажностях темных очей. И ежели Небо красиво, Ночной оно чарой зажглось, Как блеск синевого отлива, На пышности черных волос. Так спорили долго и много Два Бога, и мир был смущен, И День полюбил Чернобога, И Сумрак в Белбога влюблен.

Царь Огненный Щит

Царь Огненный Щит, на коне восьминогом, Над миром поставленный богом Белбогом, С Востока на Запад проходит свой путь. И конь его – белый, и конь его – смелый, Едва только, в знойностях, мир онемелый Коня заприметит – и может вздохнуть. Царь Огненный Щит выпивает все росы, И сушит дороги, и жжет он откосы, И влага восходит к нему из морей. Но конь его, с каждою каплею влаги, Все больше в себе ощущает отваги, Растет восьминогой громадой своей. Растет, подвигаясь по Небу с Востока, Мгновеньями вспыхнет огромное око, И огненный бросит над миром излом. Растет, надвигаясь, и странно темнеет, Меняется в цвете, густеет, чернеет, И чу, под копытами рушился гром. Царь Огненный Щит, вознесясь до зенита, Замедлил, подумал, и глянул сердито, Он поднял коня на дыбы, и глядит. Вот дернул за повод, и грянули громы, Для жаждущих – вниз сорвались водоемы, И вдвое светлее Царь Огненный Щит.

Облачные девы

В тучах есть леса, есть пашни и посевы, Стройные, растут, восходят терема, У янтарных окон Облачные Девы Ткут, прядут, в их тканях – свет, в их пряже – тьма. Без конца прядут и ткут попеременно, Любо Девам выткать самоцветный луг, Море из опала, ширь, где влажность пенна, Сеть сребристой грезы, золотистый круг. Из воздушной влаги облачные горы, Стебли из дождя, что вниз, не вверх растут. Облачные Девы ткут всегда узоры, Им в ответ Земля рождает изумруд.

Велес

Волос, Белес, бог пышных стад, Бог изумрудностей в Апреле, Прими не грозовой раскат, Текучесть льющихся рулад Моей пастушеской свирели. Бог мирных дней. Белее, Волос, Уж в наших долах отшумели Игранья первых громких гроз, И стебли светлые овес Поит росой под звук свирели. Бог нежных трав, Волос, Белее, Ты кроткий друг забав при деле, Ты пращур мой, ты дух чудес. Ты дед Баяна. Чу, как лес Поет под звук моей свирели. Бог сочных трав, Велес, Волос, Твои луга не оскудели, Звенит и светит сенокос, Чу, сколько песен понеслось В ответ на зов моей свирели. Бог тучных нив. Волос, Велес, В честь бога – жатвы подоспели, И меж снопами, в честь Небес, Куст ржи завитый не исчез, Закрут воскрес, под звук свирели. Чу, колокольчики звенят, Нежней, чем гомон птиц в Апреле, Стада идут с возами в ряд, Волос, Велес, бог пышных стад, Год спет. Домой, под зов свирели.