Том 2. Студенты. Инженеры
Шрифт:
— Потому что вы не понимаете, как я, сидящую около меня идиотку.
После этих серьезно и печально сказанных слов нежное безе, которое положил было себе в рот Гартвиг, пылью разлетелось во все стороны.
Гартвиг хохотал, зажимая рот салфеткой.
— Опять, Маруся! — лениво протянула мать, вставая из-за стола. — Кофе, господа, будем на террасе пить.
Поднялись все.
— Мама, я не виновата же, — ответила капризно Маруся, — что кавалеры мои
Гартвиг, всплеснув руками, говорил Марусе:
— Боже мой, боже мой, кому только достанется такое сокровище?
— Кому? Царю, — ответила Маруся и важно пошла благодарить отца и мать за обед.
Старик Ясневский прошел в свой кабинет. С ним исчезла чопорность и натянутость. Общество разбилось на отдельные группы.
Гартвиг с Карташевым сели в сторону и делились впечатлениями пережитого после окончания курса. Гартвиг служил в том правлении, председателем которого был Ясневский. Кроме того, он был представителем крупной заграничной фирмы, поставлявшей на русские дороги привилегированные тормоза. В общем и Гартвиг получал около десяти тысяч. И он тоже уговаривал Карташева переезжать в Петербург.
Бор-Залесский разговаривал со студентом. Жених с невестой ушли в парк. Мать встала и спросила:
— Кто хочет со старухой погулять по парку?
Раздались четыре «я».
— Я выбираю monsieur Карташева.
— Прикажете руку? — спросил Карташев.
Она махнула:
— Я слишком толстая и большая для вас: так нам удобнее будет.
Когда они пошли по аллее парка, она спросила:
— Вы товарищ Валериана Ивановича?
— Да.
— Вы дружны с ним были?
— Наши чертежные столы стояли рядом. Валериан Иванович был очень прилежный, я ленивый, он все знал, я ничего и пользовался его знаниями, а в минуты отдыха наслаждался его остроумным, метким разговором.
— Вы считаете его талантливым?
— Очень. Он один из самых выдающихся среди нас.
— А мой Януш?
— Он самый фундаментальный.
Мать покачала головой.
— Он такой серьезный: я боюсь, что он в конце концов…
Она сделала движение около головы.
— Ум за разум зайдет, — добавила она. — Лучше быть таким, как Гартвиг, и вы, кажется, такой же: не задумываться и брать, что дает жизнь. И все будут вас любить, и вам будет легко, и с вами будет легко. А уж с этими серьезными… у меня с ними вся жизнь прошла: и муж такой, и сын такой, и зять будет такой… У вас отец и мать живы?
— Мать жива, отец умер.
— Он тоже инженер был?
— Нет, военный генерал.
— А в семье мужа и отец
— В Одессе. Летом иногда уезжает в имение на границе Херсонской и Киевской, на реке Высе.
— Я слышу по голосу вашему, что вы любите это имение.
— Вообще деревню, хозяйство безумно люблю.
— Отчего же вы в таком случае не сделались агрономом?
Карташев пожал плечами.
— Карьера слишком маленькая. Быть управляющим…
— В своем имении.
— У матери, две тысячи десятин, имение это достанется сестрам.
— Почему сестрам?
— Это наше общее желание.
— Вы любящий брат. Много у вас сестер?
— Живых три.
— А братьев?
— Один.
— Старше вас?
— Нет, в последнем классе гимназии.
— Мизинчик и, следовательно, общий баловень и любимчик. Вы невесту выбрали с ведома родных?
Карташев рассказал и о невесте.
— Как фамилия ее?
Карташев назвал.
— Бывший посланник…
— Это ее отец.
— Он очень богатый, кажется, человек.
— Я не знаю. Я еще только еду к нему знакомиться.
— И большой чудак. Он женат на второй, и жена его ужасный урод, и он всем говорит, что выбрал урода. чтоб не мучиться ревностью. Его первая жена была красавица. Ваша невеста от первого брака?
— Да.
— И тоже красавица?
— Нет, ее нельзя назвать красавицей.
— Вы любите ее?
— Очень.
— Агнеса! — крикнула мать. — Ты знаешь, на ком monsieur Карташев женится?
— Мы с вашим тестем, — обратилась она к Карташеву, — как-то вместе в Ментоне провели зиму.
Когда все общество опять собралось вместе, Валериан Иванович обратился ко всем:
— Господа. Кто меня выручит? Ввиду скорой свадьбы моей невесте надо каждый день ездить в город, а у меня все время занято службой…
— И у меня, — развел руками Гартвиг.
— У нас с ним, — показал Бор-Залесский на студента, — тоже перед отъездом дела выше головы.
— А Артемий Николаевич не хочет, — сказала Агнеса Станиславовна.
— Очень хочу, и я почти свободен теперь.
— А я обещаю с вами говорить постоянно за это о вашей невесте.
— А я буду говорить вам о вашем женихе.
— Вот-то тоска будет, — рассмеялся Короедов.
— Нет, нет. Ни за что! Довольно с меня и времени его присутствия. Я должна отвлекаться, забывать о нем, как и всякий жених, как и всякая невеста.
Она задорно смотрела на всех.