Том 2. Студенты. Инженеры
Шрифт:
И ему еще веселее стало на душе. В первый раз он почувствовал, что Аделаида может быть его женой.
Что до рабочих Карташева, то они далеко не были в таком праздничном настроении, как хозяин, и, идя за ним, роптали.
— Так без отдыха начнем махать, — и сапоги и ноги скоро обработаем.
— Чтоб вам обидно не было, я сегодня вам от себя прибавлю по двадцать копеек на человека, — сказал Карташев.
Это произвело хорошее впечатление. Ропот прекратился, и рабочие
— Ничего, — сказал с длинной шеей худой молодой рабочий с подслеповатыми глазами, — добежим как-нибудь до смерти.
Он комично потянул носом, покосился на товарищей и с глуповатой физиономией продолжал:
— За прибавку, конечно, спасибо… Только наш брат, известно, дурак, — ему, что коню, в брюхо бы только что воткнуть.
— Вы же поели?
— Поесть-то поели, а выпить вот и забыли.
Веселый смех остальных поддержал рабочего.
— Водки хотите?
— А неужели воды?
Рабочие опять расхохотались.
— Ты ему сунь воды, — показал рабочий на обрюзгшее от водки лицо соседа, — а он тебе в морду, пожалуй.
Рабочие совсем развеселились.
— Да где же здесь достать водку? — спросил Карташев.
— Э-во! — ответил парень. — Только доставалки были бы, а то в один миг…
— Ты, что ли, пойдешь? — спросил Карташев.
— А неужто, — показал парень на опившегося, — его посылать? Туда-то он махом, а назад раком. Лучше я пойду.
— Тебя как звать?
— Тимофей, что ли…
Тимофей взял деньги и, пока приступал Карташев к разбивке, уже возвратился с водкой.
Другой рабочий позаботился и об закуске, забежав по дороге в баштаны и сорвав несколько огурцов.
— Вот что, ребята, — сказал Тимофей, — присесть надо.
И, обращаясь к Карташеву, сказал:
— Ты пять минут нам дай сроку, а потом мы тебе на рысях отзвоним тебе, — и танцса твоего, и бисестриц…
Карташева сильный соблазн разбирал при виде огурцов, только что, да еще воровски, сорванных с баштана. Всегда в детстве такие огурцы казались ему особенно вкусными. Он не утерпел и, поборов смущение, нерешительно сказал:
— Может быть, есть лишний у вас огурец?
— О?! — радостно ответил Тимофей. — Бери сколько хочешь, — у нас кладовая во какая.
Тимофей махнул рукой на всю даль баштанов.
Нашелся и нож, и соль, и темный пшеничный хлеб с особым ароматом.
Присев под дерево, Карташев разрезал огурец, посолил его, потер обе половинки и стал есть его с хлебом.
— Ну-ка, лети еще за огурчиками, — скомандовал Тимофей одному рабочему.
Выпив, рабочие заедали огурцами без соли и хлебом. Челюсти их медленно, как работу, жевали пищу.
— Еще один, еще
Рабочие выбирали уже желтевшие огурцы, а Карташеву хотелось зеленых.
— Я сам себе выберу, — не утерпел Карташев и пошел сам на баштаны.
— Го-го! — пустил ему вдогонку Тимофей, — из наших, видно, тоже…
Как раз когда наклонился к огурцам Карташев и стал рыться в зеленой листве их, из-под которой сверкали желтые цветы, из шалаша вышел сторож с ружьем и медленно пошел к Карташеву.
Карташев сорвал три огурца и ждал сторожа.
Рабочие с любопытством следили за развязкой.
Когда сторож подошел, Карташев сказал:
— Вот мои рабочие и я сорвали десятка два огурцов. Рубля довольно за них?
— Я не хозяин, — ответил флегматично хохол-сторож, уже старик.
— Ну, — сказал Карташев, протягивая ему рубль, — что следует хозяину отдай, а остальное себе возьми.
— Хм… — сказал хохол, — хиба вин сдачу мне дасть? Отбере усе…
Тогда Карташев достал мелочь и сказал:
— Вот двадцать копеек отдай хозяину, а вот эти восемьдесят себе возьми.
— А за що?
— Да так просто…
— Хм…
Хохол еще подумал и, решительно отдавая деньга, сказал:
— Ни, не возьму.
— А водки хочешь?
— Хиба есть?
— Пойдем.
Хохол пошел за Карташевым, и рабочие угостили его водкой.
— На, диду, — сказал Тимофей.
Перед тем как выпить, хохол снял шляпу, перекрестился, лицо его сделалось ласковое, умильное, и, почтительно кивнув Карташеву, сказал:
— Ну, дай же ты, боже, що нам гоже, а що не гоже…
Хохол беспечно махнул рукой.
— Того не дай, боже…
Он выпил, крякнул и, взяв огурец, подсел к рабочим.
— Старый, дид? — спросил Карташев, принимаясь за новый огурец.
— Старый, — мотнул головой дед.
— Сколько лет? Годыв скольки?
— Не знаю… Помню ще Екатерину. В косах ходили солдаты, ще мукой посыпали их. А вшей, вшей в них, — не доведи, боже… Гайдамашку ще помню…
— Сам, чай, гайдамакой был, — подсказал Тимофей.
— Ни, чумаковал… Пара волов, воз соли два карбованца стоил, а теперь и за полтыщи не ухватишь.
— Ну, дид, еще горилки.
Дид опять встал, перекрестился, покивал на все стороны и, выпив, крякнул.
— Добра…
— Еще осталось… Кому отдать? Пьянице, — решил Тимофей и передал рабочему с одутловатым лицом.
Рабочие вставали; Карташев, съев третий огурец, тоже поднимался.
— Ну, дид, — сказал Тимофей, — иди спать теперь, а мы тоже уйдем: никто больше красть у тебя не станет.