Том 22. Избранные дневники 1895-1910
Шрифт:
1) Редко встречал человека, более меня одаренного всеми пороками: сластолюбием, корыстолюбием, злостью, тщеславием и, главное, себялюбием. Благодарю бога за то, что я знаю это, видел и вижу в себе всю эту мерзость и все-таки борюсь с нею. Этим и объясняется успех моих писаний.
[…] 4) Трудно себе представить тот переворот, который произойдет во всей вещественной жизни людей, если люди не то что станут жить по любви, но только перестанут жить злобной, животной жизнью. […]
8 августа. Только встал, выбежала Софья Андреевна, не спавшая всю ночь, взволнованная, прямо больная. Ходил потом ее искал. Ничего не мог писать. Ездил с Булгаковым.
9 августа. Очень в тяжелом серьезном настроении. Опять и думать не могу о какой-нибудь умственной работе. Много ходил. Ездил к Марье Александровне. Милый народ. Дома ужасный Фере, ужасный по своей непроницаемой, наивной буржуазности. Потом венгр. Я был нехорош с тем и другим. Саша опять столкнулась с Соней. Приезжает Таня. Ложусь, 12-й час.
11, 12 августа. Удивляюсь, как пропустил вчерашний день. Вчера было письмо, очень интересное. Я отвечал нынче. Вчера и нынче ничего не писал. Только ответил на важные письма. Нынче не выходил. Все очень слаб. Ложусь, сейчас 12-й час. […]
[13 августа. ] Здоровье немного лучше. Проливной дождь, ходил по террасе. Подошел в одной рубахе промокший человек. Я не покормил его, вообще не по-братски обошелся с ним. Пожал руку. Глупая демонстрация. Письма довольно интересные, но все-таки нет охоты работать. И не надо. Хорошо на душе — добро. Была бывшая барыня, фельдшерица. Все то же служение людям и половая любовь. Записать:
Как хорошо бы развенчать хорошенько эту любовь. Показать суеверие этой любви.
15 августа. [Кочеты. ]*. Проснулся нездоровый. Софья Андреевна едет с нами. Пришлось встать в 6 часов. Ехал тяжело. Письма ничтожные. У Тани очень приятно. Сейчас ложусь, с тяжелым состоянием, и телесным и духовным. Читал книгу Страхова, Федора: «Искание истины». Очень, очень хорошо.
1) Какая странность: я себя люблю, а меня никто не любит.
2) Вместо того, чтобы учиться жить любовной жизнью, люди учатся летать. Летают очень скверно, но перестают учиться жизни любовной, только бы выучиться кое-как летать. Это все равно, как если бы птицы перестали летать и учились бы бегать или строить велосипеды и ездить на них.
16 августа. Все то же состояние умственной слабости. С большой радостью читал Страхова «Искание истины» и написал ему письмо. Ходил два раза гулять. Опять дождь. Объяснение с Соней, слава богу, хорошо кончившееся. У Тани очень мило. Пропасть гостей и слишком людно и роскошно. Ложусь.
17 августа. Спал хорошо, гулял. Кое-что записал, в «записник», но нехорошо. Пришел домой слабый умственно. Ничего не хочется писать. И хорошо. Сонливость, слабость. Приезжал скопец Андрей Яковлевич. О «батюшке» Петре Федоровиче. Опять гулял и молился очень горячо, хорошо. Спал. Обед, вечер. Софья Андреевна спокойна — первый день, но к вечеру немного возбуждена. Играл в карты, ничего не делал.
18 августа. Все то же, та же слабость умственная. Ничего не делал. Соня огорчилась известием о разрешении Черткову жить в Телятинках. Письма неинтересные. На душе довольно хорошо, хотя грустно. И это дурно. Приехал Сережа и Дмитрий Олсуфьев. Был на представлении в школе. Хорошо очень. Ездил верхом.
[21 августа. ] Более жив, чем вчера. Опять изменял предисловие.
22 августа. Чувствую себя гораздо лучше. Все еще нет охоты заниматься, и, кроме того, занят был корректурами книжечек. Поправил все, кроме одной: «После смерти».
23 августа. Бодро гулял и думал. Сочинял сказочку детям. И еще на тему: «Всем равно», и тут же характеры. Наметил сказку*. Ходил по парку. Докончил «Книжечки». Вечером винт. Ложусь. Софья Андреевна спокойна.
24 августа. Продолжаю чувствовать себя здоровым. Утром читал «Le Bab [?]»*. Очень интересно и ново для меня. Потом письма. Надо бы было писать сказку детскую. Танечка хорошо рассказала ее. Почему нет охоты писать. А надо бы. Ходил один к Александровке. Вечером дочитывал Баба. Ложусь. Софья Андреевна хороша. Если бы только не тревожилась, не подозревала.
Записать:
[…] 8) «Всем равно» — заглавие очерков характеров.
9) Прежде правительство с помощью одной церкви обманывало народ, чтобы властвовать над ним, теперь то же правительство понемногу подготавливает для этого дела и науку, и наука очень охотно и усердно берется за это дело.
10) Духовенство и сознательно и преемственно бессознательно старается для своей выгоды не давать народу выйти из того мрака суеверия и невежества, в который оно завело его.
26 августа. Хорошо на душе. Сказка для детей не вышла. Получил письма и корректуры. Читал «Vedic Magazine». Очень хорошо изложение вед и «Area Samai»*. Ездил в Треханетово. Очень тяжела роскошь — царство господское и ужасная бедность — курных изб. Ложусь, поздно.
27 августа. Е. б. ж. Жив. Но все ничего не работаю. Целый день был занят Чепуриным, рабочим, ездившим в Англию, Америку, Японию. Читал его книгу в рукописи, очень плохо написанную, и говорил с ним*.
29 августа. Опять пустой день. Прогулки, письма. Думать думаю, и хорошо, но не могу сосредоточиться. Софья Андреевна была очень возбуждена, ходила в сад и не возвращалась. Пришла в 1-м часу. И хотела опять объяснения. Мне было очень тяжело, но я сдержался, и она затихла. Она решила ехать нынче. Спасибо Саша решила ехать с ней. Прощалась очень трогательно, у всех прося прощение. Очень, очень мне ее любовно жалко. Хорошие письма. Ложусь спать. Написал ей письмецо.
30 августа. Грустно без нее. Страшно за нее. Нет успокоения. Ходил по дорогам. Только хотел заниматься. Приехал Mavor. Профессор. Очень живой, но профессор и государственник, и нерелигиозный. Классический тип хорошего ученого. Письмо от Черткова. Присылает статьи английские. Ничего даже не читал. Вечером карты. Голова болит. От Саши телеграмма. Доехали хорошо. Ложусь. А обдумывал поутру работу о безумии и безрелигиозности — хорошо!
Нынче 7 сентября. Вчера не записал. Утром ходил, как всегда, кое-что путное думал и записал. Письма малоинтересные. Потом поехали к Матвеевым. Очень сильное впечатление контраста достойных уважения, сильных, разумных, трудящихся людей, находящихся в полной власти людей праздных, развращенных, стоящих на самой низкой степени развития — почти животных. Устал от них. Они все на границе безумия. […]