Том 29. Письма 1902-1903

Чехов Антон Павлович

Шарлотта — Муратова, Аня — Лилина, Варя — Андреева. — Немирович-Данченко телеграфировал о распределении ролей в «Вишневом саде»: «Окончательное распределение: Лопахин — Леонидов, Гаев — Алексеев, Лопахина он боится. Леонидов будет хорошо. Трофимов — Качалов, Пищик — Грибунин, Фирс — Артем, Епиходов — Москвин, Яша — Александров, Прохожий — Громов, декламатор — Загаров, Раневская — Книппер, Дуняша — Халютина и Адурская. В остальных ролях голоса разбиваются, реши ты категорически. Аня — Лисенко, Косминская, Андреева, Лилина; Варя — Андреева, Лилина, Литовцева, Савицкая; Шарлотта — Лилина, Муратова, Помялова. Об этих трех ролях пришли свое мнение срочной телеграммой». Желание Чехова было исполнено: первыми исполнительницами ролей Ани, Вари и Шарлотты стали М. П. Лилина, М. Ф. Андреева и Е. П. Муратова.

4233. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ

8 ноября 1903 г.

Печатается по автографу ( ГБЛ).

Впервые опубликовано: Письма к Книппер, стр. 378–380.

Год устанавливается по почтовым штемпелям на конверте: Ялта. 8 Х.1903; Москва. 11 XI. 1903.

Ответ на письмо О. Л. Книппер от 3 ноября 1903 г.; Книппер ответила 12 ноября («Октябрь», 1938, № 7, стр. 189–190 и 196–197).

…ты величаешь меня сверхчеловеком и жалуешься, что у тебя нет таланта. — Книппер писала: «Меня начинает мучить, что я все лето и осень ничего не работала и что я застряла, остановилась как артистка, если таковой могу назвать себя. Я начинаю ужасно волноваться и нервиться. Лентяйка я ужасная. Меня всегда надо подстегивать кнутиком, а я сама ничего не могу делать. Какой это ужас. Сама виновата и сама бичую себя теперь. Дура я бестолковая, право! Злюсь на себя ужасно <…> Ты знаешь, что ты — сверхчеловек? Правда, дусик мой».

…я получил письмо от некоей госпожи Янины Берсон… — Письмо от октября 1903 г. ( ГБЛ).

Это знакомая Горького. — О Я. Берсон М. Горький писал К. П. Пятницкому в начале января 1903 г.: «…Савелий Сорин лежит здесь, в больнице <…> Сюда, ко мне, приехала его невеста, славная крепкая девица <…> из ее рассказов выяснилось <…> С<орин> терроризировал ее. Он ставил дело так: выходи за меня замуж, а то — вот револьвер, застрелюсь. Она же — замуж за него не торопится, а хочет жить вне семьи <…> родственники Сорина требовали у отца девицы денег на прожитие, Сорин утверждает, что это — без его ведома, но стребованные деньги — 200 р. — оказались при нем, вместе с метрикой девицы, видом на жительство и резрешением ее отца на брак ее с Сор<иным>. Документы сии и деньги я немедленно отобрал, а девица сказала С<орину>: „Между нами все кончено!“ <…> в 5 влетел ко мне Чириков и сообщил, что С<орин> что-то выпил в его присутствии <…> еду в больницу. Там он мне говорит, что принял мышьяк <…> дали противоядие, сделали два вспрыскивания эфиром в полость живота и — сегодня он, по словам докторов, — может выписаться <…> А вот — каково девице? Сказал я ей сегодня об этом <…> Девица — как сталь. Побледнела, вздрогнула и категорически заявила: „Тем более — между нами все кончено!“ <…> Теперь у меня задача: устроить девицу так, чтоб она вновь не попала в тиски семьи, а Сорина — сплавить отсюда» ( Горький. Письма к Пятницкому, стр. 111–112).

…она говорит, что видается с тобой в театре… — Книппер отвечала: «Янину Берсон я знаю, Это prot'eg'ee Горького, еврейка, которую он скрывал у себя, когда она бежала с женихом, который отравился потом. Про женевских студентов мне уже говорили, т. е. о просьбе дать „Вишневый сад“. Передам Янине, что ты велел».

…понадобится кое-что изменить… — В рубрике «Московские вести» («Театр и искусство», 1904, № 1, 4 января, стр. 5) была напечатана заметка: «Некоторым газетам было сообщено, что А. П. Чехову не понравился „план постановки“ г. Станиславского „Вишневого сада“. Понравился или не понравился — дело для нас темное, и корреспондентам, беседовавшим, вероятно, с А. П. Чеховым, и книги в руки. Но что доподлинно известно — это то, что А. П. Чехов „взял назад“ 1 акт пьесы и подвергнул его основательной переделке».

…«Еврея» Чирикова, пьесу очень подходящую и очень порядочную… — Пьесу Е. Н. Чирикова «Евреи» поставил В. Э. Мейерхольд в театре Товарищества новой драмы. Премьера состоялась в Тифлисе 24 февраля 1906 г. После трех представлений спектакль был запрещен.

…как величать ее по батюшке. — Янина была дочерью петербургского банкира Осипа Семеновича Берсона.

Полцарства за баню! — Ср. в трагедии Шекспира «Ричард III»: «Коня! Коня! Полцарства за коня!» (акт V, сцена 4).

Сегодня у меня обедает К<онстантин> Л<еонардович>…— К. Л. Книппер.

Сегодня в газетах известие… — В заметке, опубликованной в «Крымском курьере», 1903, № 286, 8 ноября, в отделе «Хроника».

Софья Павловна— Бонье.

Ольга Михайловна— Соловьева.

Мой юбилей — это выдумки. — Ответ на вопрос Книппер: «Разве правда 25-го октября было 25-летие твоей литературной деятельности? А ты читал, что в Петербурге готовятся тебя чествовать? Как же это будет? Ты думал об этом?» Книппер не удовлетворило объяснение Чехова, 12 ноября она писала: «Вчера

была Лепешкина, просит от имени нескольких петербургских газет узнать число твоего юбилея. Я уверяла ее, что не знаю, и действительно не знаю. Да если бы и знала, не сказала бы без твоего разрешения. А ради твоего юбилея ты мне можешь сделать подарочек: когда приедешь, то расскажешь то, что было 25 лет тому назад, а лучше бы, если бы написал мне, лично мне. Больше этого никому не надо. А мне это было бы дорого. Ты это понимаешь?» Первое известное печатное выступление Чехова («Письмо к ученому соседу») относится к марту 1880 г. Однако к этому времени он имел уже за спиной серьезный литературный опыт, печатался под нераскрытыми псевдонимами и анонимно в газетах и журналах с конца 1870-х гг., а самый ранний литературный замысел его (трагедия «Тарас Бульба») относится к 1873–1874 гг. (см. т. 1 Сочинений). О юбилее см. также примечания к письмам 4229 ^* и 4253 ^* .

…не очень выучивай свою роль… — 21 ноября Книппер писала о роли Раневской: «Я вот пишу тебе и ежеминутно прерываю, начинаю думать о роли и забываюсь. Я это люблю. Какое мучение, пока не поймаешь основного тона, пока не влезешь в роль, как в перчатку! А знаешь — Раневская трудна именно своей „легкостью“» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 339). 23 ноября она сообщала: «Я, милый мой, теперь обалделая, прости. Никак не овладею Раневской — думаю, пробую, и все мне кажется нерельефно, неинтересно, старо. Начинаю мучиться. Вчера вечером не смогла писать тебе, т. к. занималась до 3-х час. ночи. Днем была на репетиции, и ничего у меня не выходит, и к тому же уставши была физически» (там же, стр. 340). На следующий день она опять затрагивает эту тему: «Я нашла смех для Раневской. Конст. Серг. велел заниматься мне дома непременно в изящном платье, чтобы я привыкла чувствовать себя хоть приблизительно шикарной женщиной. Я взяла платье из „Мечтов“ и буду в нем работать. По технике это адски трудная роль. Спасибо, милый мой супруг. Задал ты мне задачу. У меня теперь ни минуты покоя. Можешь меня ревновать к Раневской. Я только ее одну и знаю теперь» (там же, стр. 342). Совет в связи с исполнением роли Раневской дал Книппер Вл. И. Немирович-Данченко после генеральной репетиции. Он писал ей: «Вы очень много нервов потратили до спектакля <…> Это не беда. Пройдет три-четыре дня, нервы успокоятся, и душа заиграет, и все пойдет по-хорошему. Но и тогда надо будет помнить больше всегоо двух контрастах роли, или, вернее, души Раневской: Париж и вишневый сад.Внешняя легкость, грациозность, brio (живость — итал.) всего тона — это проявлять во всехслучаях, где скользят мелочи, не забирающиеся в глубь души. И ярче— смешки, веселость и т. д. С такой же яркостью резкий переход на драму.

Вам удалось уйти от самой себя, и этого надо крепко держаться. И на этих тонах можно идти крепче и смелее. Отчего Вас беспокоит, что „нет слез“? Драма будет в контрасте, о котором я говорю, а не в слезах, которые вовсе не всегда доходят до публики» ( Немирович-Данченко, стр. 354–355).

…скажи ей, чтобы в Шарлотте она была смешной… — О работе Е. П. Муратовой над ролью Шарлотты Книппер писала 15 ноября: «Муратова пока вместо собачки возит на цепочке сумочку, ходит в цирк, жонглирует все время, делает фокусы и смешит» ( Книппер-Чехова, ч. 1, стр. 333).

…у Лилиной едва ли выйдет Аня… — Чехову хотелось, чтобы М. П. Лилина взяла себе роль Вари, однако на премьере она играла Аню, и только позднее, в сезон 1911/1912 г., исполнила роль Вари, и в истории «Вишневого сада» оставалась одной из лучших исполнительниц этой роли.

4234. К. С. АЛЕКСЕЕВУ (СТАНИСЛАВСКОМУ)

10 ноября 1903 г.

Печатается по автографу ( Музей МХАТ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 333–334.

Ответ на письмо К. С. Станиславского от 5 ноября 1903 г.; Станиславский ответил 15 ноября ( Станиславский, т. 7, стр. 271 и 273–274).

…для III и IV актов можно одну декорацию… — Ответ на вопрос Станиславского: «Есть одно дело по режиссерской части. Не знаю почему, мне очень хочется видеть 3-й и 4-й акты в одной декорации. В последнем акте разрушенной и приготовленной к отъезду. Это, право, не из дурной сентиментальности. Мне чувствуется, что так пьеса будет уютнее, что публика сроднится с домом. Вторая зала вносит какую-то путаницу. Может быть, она нужна Вам, чтоб еще больше оттенить былое богатство. Но это выразится, мне кажется, и так. При одной декорации для двух актов — однообразия не будет, так как опустошение дома изменит совершенно настроение 4-го акта. Мы будем продолжать вырабатывать макет, а тем временем, может быть, Вы напишете два слова…» См. также примечания к письму 4228 ^* .