Том 3. Публицистические произведения
Шрифт:
Двадцать два года спустя после написания «России и Германии» Тютчев, говоря о наблюдавшемся им умонастроении немцев, которое резко контрастировало с мыслями и чувствами «великого поколения 1813 года», подчеркивал: «Они, в продолжение тридцати лет, разжигали в себе это чувство враждебности к России, и чем наша политика в отношении к ним была нелепо-великодушнее, тем их не менее нелепая ненависть к нам становилась раздражительнее» (ЛН-1. С. 400).
…еще один властитель эпохи — общественное мнение… — Навязываемое и формируемое прессой общественное мнение Тютчев оценивал как существенный фактор идеологической и политической жизни, способный оказывать как отрицательное, так и положительное воздействие на исторический процесс (см. коммент. к «Письму о цензуре в России». С. 490–494*).
…ужасное
…в Тридцатилетней войне… — Эту войну Тютчев рассматривал как своеобразную вершину и наиболее типичное проявление упомянутого выше «стремления к раздорам», децентрализации и раздробленности Германии. «В продолжение четверти века, проведенных мною в Германии, — подчеркивал он в письме А. И. Георгиевскому от 30 марта 1866 г., — я постоянно повторял немцам, что Тридцатилетняя война кроется, т‹ак› с‹сказать›, в основе их историческ‹ого› положения и что только русская опека временно сдерживает логическое развитие этой при‹сно›сущей силы» (ЛН-1. С. 400). Тридцатилетняя война принесла чрезвычайное разорение империи Габсбургов. Вестфальский мир (1848) закрепил политическую раздробленность Германии. Немецкие князья добились права заключать союзы между собой и договоры с иностранными государствами, что в действительности обеспечивало их суверенитет. Сама империя, формально оставаясь союзом государств во главе с избираемым монархом и постоянными рейхстагами, на деле превращалась не в конфедерацию, а в неупорядоченную связь «имперских чинов».
Со времен великого правления салических императоров… — В 1024 г. германская корона перешла в руки франконских герцогов из Салического рода — сначала к Конраду II, а затем к Генриху III, когда папская власть стала полностью зависеть от воли императора, церковное управление подчинялось германским светским владыкам, а инвеститура, или предоставление церковной должности, предшествовала хиротонии, церемонии посвящения в епископы. Генрих III, как и его предшественники, считал себя наместником Христа на земле и полагал, что помазание на царство дает государю, помимо прочего, благодать священства. Rex u sacerdos (король и священнослужитель — лат.) — формула, отражавшая представление о двояком (светском и религиозном) характере власти императора. Однако уже при Генрихе IV перевес германских монархов над римской курией стал ослабевать, а 23 сентября 1122 г. в Вормсе Генрих V был вынужден подписать с папой-бургундцем Каликстом II компромиссный конкордат, по которому император отказывался от инвеституры «через перстень и посох» (их вручение означало назначение на высокую церковную должность), но сохранял за собой привилегию предоставлять избранному духовенству право пользоваться доходами с имений, признанных за ними в качестве лена. В 1125 г., когда Генрих V умер, не оставив наследника, германской короной завладел саксонский герцог Лотарь.
В течение многих веков Германия не занимала по отношению к своей вечной сопернице столь сильного и внушительного положения. — Соперничество Франции с Германией сопровождалось территориальными притязаниями, когда, например, в конце XV в. первая присоединила числившийся за империей Прованс. С присоединением графства Прованс, герцогств Бургундия и Бретань французское государство, не знавшее себе равных в Западной Европе по территории и численности населения, создавало предпосылки для будущей абсолютистской централизации и претендовало, наряду с империей Габсбургов, на континентальную гегемонию. В период Тридцатилетней войны Франция под руководством Ришелье успешно стремилась ослабить свою «вечную соперницу», претендуя на Эльзас и Лотарингию. И после Вестфальского мира главным противником австрийских Габсбургов, стремившихся
Рейн вновь стал немецким сердцем и душой… — Завоеванные Наполеоном территории на левом берегу Рейна согласно договоренности Венского конгресса вновь отошли к Пруссии.
…Бельгия, которую последнее европейское потрясение, казалось, должно было бросить в объятия Франции, остановилась перед обрывом… — В Бельгии, присоединенной в 1815 г. к Голландии, в августе 1830 г. под влиянием Июльской революции во Франции вспыхнуло восстание, после которого она превратилась в самостоятельное государство (восстание быстро распространилось по Германии, дошло до Аахена и Кёльна, вынудило великого герцога Гессен-Кассельского, короля Саксонского и еще нескольких государей обещать своим подданным конституции). Происходившее нашло безусловную поддержку у нового французского правительства. Вскоре независимость Бельгии признали ведущие европейские державы (позднее и Россия), которые вместе с тем осудили ее претензии в 1838–1839 гг. на Рейнскую провинцию в Пруссии.
…Бургундский союз… — Бургундское герцогство исторически нередко оказывалось препятствием для объединения французских земель, поскольку его правители стремились к самостоятельности и пользовались тем, что оно формально входило в состав «Священной Римской империи». Возможно, Тютчев неоправданно предполагал возможность возрождения подобного союза в результате усиления немецкого влияния.
…Революция ‹…› развязала против Германии, против самого принципа германского существования последнюю смертельную битву. — Имеется в виду принцип «Священной Римской империи германской нации», образование которой началось в 962 г. с завоеванием немецким королем Оттоном I Северной и Средней Италии и его торжественным провозглашением императором в «вечном городе». С этой римской коронации принято отсчитывать историю новой, теперь уже германской, империи, которая в разные периоды называлась «Священной империей», «Священной Римской империей», а в XV в. стала именоваться «Священной Римской империей германской нации». Неудачные войны Австрии и Пруссии в конце XVIII — начале XIX в. против революционной, а затем наполеоновской Франции нанесли новый и сокрушительный удар имперскому принципу, исторически разлагавшемуся «стремлением к раздорам» независимых княжеств и государств.
…венчанный солдат этой Революции… — Наполеон I, в котором Тютчев видел (в отличие, например, от Г. В. Ф. Гегеля, считавшего французского полководца одним из воплощений мирового духа) органически противоречивое выражение революционного принципа в истории (о духовном и метафизическом понимании Революции в мировоззрении Тютчева и ее противопоставленности христианству в контексте божественного и человеческого начал бытия см. коммент. к ст. «Россия и Революция». С. 319–321*.)
Сын Революции, ты с матерью ужаснойОтважно в бой вступил — и изнемог в борьбе…Не одолел ее твой гений самовластный!..Бой невозможный, труд напрасный!..Ты всю ее носил в самом себе ‹…›(«Наполеон», опубликовано в 1850 г.).
По Тютчеву, «дивный властитель» не мог одолеть Революцию, но должен был быть побежден ею, ибо обладал «самовластным» и «демоническим» гением, нес в себе «земной, не Божий пламень», заключал «апофеоз человеческого я в самом буквальном смысле слова» (см.: Карев В. М. Ф. И. Тютчев: Наполеон и Революция (Из истории русской литературной наполеониады) // Россия и Европа (Дипломатия и культура). М., 1995. С. 152–160. См. также коммент. к трактату «Россия и Запад». С. 461–463*.
…представлял пародию на империю Карла Великого на ее обломках, вынуждая народы Германии исполнять в ней свою роль и испытывать крайнее унижение… — Тютчев считал неоимперские притязания Наполеона на мировое господство пародийными и необоснованными, поскольку в их основании лежало антиимперское революционное начало (см. коммент. к трактату «Россия и Запад». С. 463–465*). Хотя в первое время «венчанному солдату» удавалось демонстрировать многообразные проявления французского владычества на немецких «обломках». Немецким князьям приходилось раболепствовать перед Наполеоном, и во многих герцогствах и курфюршествах вводились рожденные революцией французские порядки.